Поражение Полоцка послужило сигналом о том, что расстановка сил в регионе кардинально изменилась. На следующий год удельный князь Вячко из самого близкого к Ливонии полоцкого удела Кукенойса отправился в Ригу на встречу с епископом Альбертом, на которой «после рукопожатий и взаимных приветствий он тут же заключил с тевтонами прочный мир» (1205 г.)
В том же году все жившие по берегам Двины ливы приняли крещение, выдали заложников и заключили мир с католиками.
При этом несмотря на то, что немцам удалось успешно отбить нападение русских, Рига не только не предпринимает ответных действий против Полоцка, но и просит вероломного соседа о заключении мира. Почему? Враги окружали Ригу со всех сторон. Ее военных сил едва хватало на то, чтобы отражать непрерывные нападения. По счастью, действия противника не согласованны. Враги католиков пока еще действуют поодиночке. Но Альберт понимает, что если враждующие племена аборигенов объединятся и призовут на помощь русских, то для Риги это обернется катастрофой. А если Полоцк соберет для похода в Ливонию русских князей? Спасти от этих угроз могла только умелая дипломатия. Если бы Альберту удалось договориться с Полоцком, то с аборигенами немецкие колонисты смогли бы справиться. Во-первых, туземцы враждовали и охотно прибегали к помощи католиков для сведения счетов друг с другом. Во-вторых, построенные немцами замки были достаточно надежным убежищем от их нападений. В-третьих, несмотря на то, что католиков было в десятки раз меньше, чем их врагов, немцы абсолютно превосходили противника по организации и вооружению. У прибалтийских племен (за исключением литовцев) не было конницы, а пешие воины были бессильны против защищенных металлическими доспехами всадников, которые были практически неуязвимы для их деревянных копий. А арбалеты и метательные орудия позволяли ливонцам расстреливать туземцев с безопасного расстояния.
Миротворческую активность Риги подстегнули слухи о том, что ливы договариваются с русскими о совместных действиях.
В начале 1206 года, «желая снискать дружбу и расположение Владимира, какие тот проявлял к его предшественнику, епископу Мейнарду» (Хроника Генриха), Альберт направил в Полоцк посла с подарками. Эта ответственная миссия была возложена на соратника Мейнарда, опытного переговорщика аббата Теодориха, того самого, что чудом избежал смерти от рук ливов. Фантастическое везение сопутствовало ему и в этот раз. Сначала на Теодориха напали литовцы. Но не убили, а только ограбили: отобрали предназначенные в подарок Владимиру боевого коня и оружие (по тем временам – целое состояние).
Но на этом злоключения Теодориха не закончились. В Полоцке он застает ливонских послов, «которые, стараясь склонить короля к изгнанию тевтонов из Ливонии, в льстивых и лживых словах сообщали ему все, что только могли коварно придумать или сказать против епископа и его людей. Они утверждали, что епископ с его сторонниками для них великая тягость, а бремя веры нестерпимо» (Хроника Генриха). Полоцкий князь уже дал приказание готовиться к походу на Ригу, но не хотел, чтобы его намерения стали известны Теодориху. Однако аббату удалось подкупить одного из княжеских советников, и тот открыл ему планы полоцкого князя. Альберт, собиравшийся отплыть в Германию с отбывшими свой срок пилигримами за новой партией защитников веры, получив известие о том, что ливы с русскими готовят совместный поход на Ригу, отложил свой отъезд. Ему удалось убедить отложить свой отъезд и многих из пилигримов, собиравшихся отплыть за море.
В свою очередь, полоцкий князь, узнав о том, что Рига предупреждена о предстоящем нападении, решил прибегнуть к хитрости: он отправил послов, которые должны были собрать конфликтующие стороны и решить, кто прав в споре между немцами и ливами. Генрих в своей Хронике утверждает, что под этим предлогом ливы и русские задумали выманить епископа и его людей и напасть на них. Он пишет о том, что одновременно с посольством в Ригу другие посланники полоцкого князя, «рассыпавшись во все стороны по области, стали звать ливов и лэттов явиться при оружии», подкрепляя свои просьбы подарками.
Альберт, посоветовавшись со своим окружением, отказался выйти на встречу с полоцким князем, ответив, что во всех странах существует обычай, по которому послы приходят на встречу к государю, а не он к ним. «Поэтому и послам, и их гонцам надлежит искать нас в нашем городе, где мы со своими могли бы и принять и содержать их с большим почетом» (Хроника Генриха).
Тем временем к назначенному полоцким князем дню собрались вооруженные ливы. К ним на помощь подошли и литовцы. Союзники планировали сначала занять ближайший к Риге замок Гольм, а оттуда уже напасть на рижан и разрушить город. Ливы, живущие в Гольме, чьих старейшин Генрих называет «зачинщиками всего злого дела», захватили замок, схватили своего священника Иоанна, отрубили ему голову, а тело изрезали на куски. Некоторые стали грабить окрестности Риги, другие через несколько дней разошлись по домам. Епископ собрал горожан, пилигримов и братьев-рыцарей на совет о том, что предпринять против ливов. «Все решили, что лучше, воззвав к помощи всемогущего бога и поручив ему вновь учрежденную церковь, вступить в бой с ливами в Гольме и лучше всем умереть за веру христову, чем поодиночке что ни день гибнуть в мучениях». Самые сильные немцы вместе с рижскими ливами, которые не поддержали своих соплеменников, погрузились на два корабля и выступили к Гольму. Ливы, завидев их, бросились на берег, чтобы помешать высадке. Католиков было всего сто пятьдесят человек, но, несмотря на огромное численное превосходство врага, они вступили в бой, который начался прямо в воде. Храбро сражаясь, католики сумели овладеть берегом. Ливы, не защищенные броней, несли большие потери от стрел. Ряды их сбились, и после того, как был убит их вождь старейшина ливов Ако, которого Генрих называет «виновником всего предательства и всех бед», началось паническое отступление. Одни пытались переплыть реку, другие укрылись в замке. Тем временем в Риге «со страхом божьим и молитвой» ждали вестей из-под Гольма. Тут появилось суденышко, на котором доставили раненых католиков и голову Ако в знак победы. «Радуясь со всеми, кто оставался дома, епископ возблагодарил бога, даровавшего церкви своей спасение силами немногих защитников».
После того как немцы стали обстреливать замок из метательных орудий, ливы сдались. Их старейшин отвели в Ригу и бросили в тюрьму. «Прочие же бывшие в замке, ради таинства крещения, ранее принятого ими, были пощажены, да и потом не терпели ничего дурного». Теперь Альберт мог отправиться в Германию, чтобы набрать новых пилигримов. С собой он взял и ливских старейшин (видимо, заключенных в Риге вождей восстания), «чтобы, познакомившись там с христианскими обычаями, научились быть верными и те, кто всегда были неверными».
Поражение под Гольмом не остановило ливов. Видя, что численное превосходство на их стороне, ливы были уверены в том, что с помощью Полоцка легко справятся с немцами. Получив известие об отъезде пилигримов и епископа, они отправили послов в Полоцк и предложили князю принять участие в новом нападении на немцев, пока в Риге осталось мало защитников. Полоцкий князь согласился. «Слушаясь их зова и советов, король собрал войско со всех концов своего королевства, а также от соседних королей, своих друзей, и с великой храбростью спустился вниз по Двине на корабле». О каких «соседних королях» пишет Генрих в своей Хронике – неясно. Летописи ничего не сообщают о походе какого-то из русских князей вместе с полоцким войском.
Сначала русские попытались высадиться у Икшкиле, но, понеся большие потери от арбалетчиков и поняв, что в замке находится немецкий гарнизон, пошли дальше, и внезапно подойдя к Гольму, окружили его со всех сторон. Одиннадцать дней гарнизон из двадцати немцев успешно отражал осаду. Осаждавшие несли большие потери от немецких «балистариев» (по Соловьеву, «камнестрельных машин»), а сами не могли причинить защитникам замка никакого вреда. Что это за оружие, которое в Хронике Генриха называется балистой и, по его словам, незнакомое русским, не совсем понятно. Возможно, речь идет об
