В 1227 году отец Александра Невского, князь Ярослав Всеволодович, пошел с новгородцами на ямь. Поскольку в тех местах, где обычно грабили новгородцы, брать у аборигенов было уже нечего, он повел свое войско в ту часть Финляндии, «где никогда еще не бывали россияне; не обогатился в сей бедной стране ни серебром, ни золотом, но отнял у многих жителей самое драгоценнейшее благо: отчество и вольность. Новгородцы взяли столько пленников, что не могли всех увести с собой: некоторых бесчеловечно умертвили, других отпустили домой» (Карамзин, СС, т. 2—3, с. 490).
В 1228 году финны попытались отомстить за это нападение. Придя на лодках в Ладожское озеро, они напали на русские поселения на его берегах. Карамзин пишет по этому поводу: «Россияне думали, что, грозно опустошив Финляндию, они уже на долгое время будут с сей стороны покой иметь, но месть дает силы. Лишенные отцов, братьев и детей и пылая справедливой злобой, финляндцы разорили селения вокруг Олонца и сразились с Посадником Ладожским. Их было около двух тысяч» (СС., т. 1,с. 491).
Ладожане, не дождавшись прихода подмоги из Новгорода, погнались на лодках за ямью, настигли ее, и сражались до наступления ночи. Финны прислали просить мира, но ладожане не согласились. Тогда они перебили пленных и, бросив лодки, попытались уйти лесами, где были истреблены карелами.
Кто мог помочь финнам, «пылающим справедливой злобой», отразить агрессию русских и карелов? Только враги их врагов – шведы.
2
Таким образом, утверждения российских историков, которые обвиняют шведов в том, что во времена Александра Невского они совершили нападение на Русь, некорректны. Если шведы и финны и вторглись в русские земли, что само по себе весьма спорное утверждение, то это был не акт агрессии, а один из эпизодов длительного противостояния, в котором Швецию и финские племена правильнее назвать не агрессорами, а жертвами агрессии со стороны Руси. А попытку шведов закрепиться на берегах Невы следует рассматривать как акт необходимой самообороны, цель которого – защитить свою страну от нападений русских и карелов. Впрочем, как я уже писал, попытки перекрыть выходы в Балтийское море из Ладожского озера Швеция смогла предпринять только в конце XIII века. Во времена Александра Ярославича Швеция, в которой еще не закончилась междоусобная война и не был решен вопрос престолонаследия, была не способна вести завоевательные войны. Она их и не вела. Шведские хроники ничего не сообщают о «Невской битве». Откуда же тогда мы знаем об этом сражении? О Невской битве сообщает только один документальный источник – Новгородская Первая летопись (НПЛ).
Вот что она сообщает: «Пришли свеи в силе великой и муро-мане и емь на множестве кораблей. Свеи с князем и епископами своими, и стали в Неве в устье Ижоры хотя занять Ладогу просто же реку и Новгород и всю область Новгородскую. Пришла весть в Новгород о том, что свеи идут к Ладоге. Князь же Александр не медля, с новгородцами и с ладожанами напал на них, и победил. Была великая сеча свеям. Был убит их воевода Спиридон, а некоторые говорят, что и епископ был убит тоже. Множество врагов погибло. Наполнив два корабля погибшими, они пустили их в море, множество других закопали в яме. Многие были ранены. В ту же ночь, не дожидаясь рассвета, посрамленные ушли. Новгородцев погибло: Костянтин Луготиниц, Гюрята Пинещинич, Намест, Дрочило Нездылов сын кожевника, а всего 20 мужей с ладожанами, или меньше. Князь же Александр с новгородцами и с ладожанами вернулись все здоровы». (Пер. авт.).
Таким образом, летописец сообщает о том, что в составе войска кроме шведов были норвежцы и финские племена. Финнов скорее всего было большинство. Но, по сложившейся в отечественной литературе традиции, будем называть это войско шведским. Командует этим войском князь – военный предводитель, который у шведов носил титул ярл, а не король.
Две другие дошедшие до нас русские летописи этого периода – Лаврентьевская и Ипатьевская о победе князя Александра Ярославича над шведами не сообщают. Больше всего удивляет молчание летописи суздальской земли (Лаврентьевской) о Невской битве. Точнее, в Лаврентьевской летописи рассказ о Невской битве есть, но помещен он под 1263 годом, когда летописец, сообщив о смерти Александра Ярославича, вставляет в летописный текст церковного жития князя. Надо пояснить, что Лаврентьевская летопись написана не ранее 1377 года в Рождественском монастыре города Владимира, где в это же время было создано и «Житие» Александра Ярославича, так что подобное заимствование закономерно. Переписчики даже не потрудились разбить текст «Жития» и вставить эпизод о Невской битве на положенное ему место под 1240 годом. Под этим годом в этой летописи сообщается только о двух событиях: о рождении у князя Ярослава дочери Марии и о взятии Киева татарами. Получается, что для владимирского летописца рождение дочери Ярослава важнее, чем победа его сына над шведами. Но этого не может быть.
То, что составители Лаврентьевской летописи узнают о Невской битве из написанного в соседней келье «Жития», говорит о том, что летописи Владимирской земли, которые легли в ее основу, ничего об этом «подвиге» Александра Ярославича не сообщают. Почему? Ведь это сын Великого князя Владимирского бьет вражеское войско! Или Ярослав Всеволодович так приревновал к ратному подвигу родного сына, что он приказал летописцам не писать о том, что это его наследник с витязями Владимирской земли спасли Русь от нашествия шведов? Что же, история знает и более абсурдные примеры. Но эту ошибку можно было бы легко исправить, когда Александр Ярославич сам стал Великим князем Владимирским. Почему-то он этого не сделал.
Молчание шведских хроник выглядит еще более странно. Ведь если верить российским историкам, то к этому походу на Русь шведы готовилась целых два года, мобилизовав все людские и материальные ресурсы страны. Гибель шведской знати и множества прославленных витязей, бесславное возращение остатков войска на родину не могло остаться незамеченным, если нет официальных документов того времени, то хотя бы в народном фольклоре. Но где он – плач скандинавской Ярославны по погибшим в бесславном походе на Русь воинам? Как это ни странно, но шведы ничего не знают и соответственно ничего не пишут о гибели своего войска в сражении с русскими. Легенды о героях, сложивших головы на берегах Невы, не слагают. Может быть, гордые шведы решили замолчать свое поражение, чтобы скрыть этот позор от потомков?
Именно так обычно и объясняют наши историки отсутствие в шведских хрониках сведений о походе на Русь в 1240 году. Но если бы летописцы писали только о победах, потомки ничего не знали бы, например, о разгроме русских войск в битве на Калке. Ведь победители в этом сражении летописей не вели. Но и НПЛ, и Лаврентьевская, и Ипатьевская летописи описывают это сражение. Потерю стольких князей и простых воинов, столкновение с новым страшным врагом никто и не пытается скрыть. При всем желании сделать это невозможно. Как тогда прикажете объяснить внезапные перемены на княжеских постах? То же самое с авторами шведских хроник. Только им скрыть поражение в Невской битве было бы еще труднее, чем русским летописцам разгром на Калке. Рассмотрим один пример, подтверждающий это. Как утверждали многие российские историки, шведское войско возглавлял национальный герой Швеции ярл Биргер. Он не просто участвовал в сражении, а сражался с самим Александром, который в поединке сразил ярла, «оставил след» («возложил печать») на его лице (легенда о поединке князя с предводителем вражеского войска появилась в «Житии»). Выходит, что прославленный в шведских хрониках полководец, выдающийся государственный деятель всю свою оставшуюся жизнь прожил со страшным шрамом во все лицо? И как же он объяснял происхождение этой раны?
Но ни о какой ране на лице ярла Биргера шведам ничего неизвестно. Может быть, рана и была, но о ее происхождении было запрещено упоминать? Понятно, что Биргеру стыдно было признаться в том, что он потерпел позорное поражение от рук никому не известного юнца и горстки его воинов. Московскому князю
