Для того чтобы Санкт-Петербург стал полноправной столицей государства, а не просто местом пребывания царского двора и государственного аппарата, ему была нужна святыня национального масштаба. В Москве чуть ли не каждый храм и монастырь мог похвастаться чудотворной иконой или святыми мощами. В том числе святынями общенационального масштаба, такими как, например, икона Казанской Божьей матери, которой приписывалось спасение от нашествия Тамерлана. Санкт-Петербург тоже должен был обзавестись святыней, способной возвести новую столицу в статус одного из главных центров православия. И Петр решил решить этот вопрос путем переноса в Санкт-Петербург раки с мощами Александра Невского.
Но пока шла война со Швецией, не было возможности заниматься украшением столицы. Только по окончании Северной войны Петр смог приступить к реализации своего амбициозного проекта.
30 августа 1721 года был подписан Ништадтский мир, завершивший войну со Швецией. А уже в начале следующего года архимандрит Александро-Невского монастыря Феодосий едет во Владимир освидетельствовать мощи святого. Интересно, что он там обнаружил, если на самом деле мощи святого сгорели за двести тридцать лет до этого? Когда Феодосий доложил императору о результатах своей поездки, Петр задумался. Больше года он колебался, размышляя о том, как обставить церемонию перевоза из Владимира раки Александра Невского так, чтобы красиво выйти из щекотливой ситуации с мощами. Только в мае 1723 года был принят императорский указ о перенесении мощей.
Согласно этому указу, во Владимир выехала специальная комиссия для приготовления церемонии. Был устроен ковчег под пышным балдахином для раки с мощами. В августе 1723 года началось торжественное шествие то по суше, то по воде из Владимира к Санкт-Петербургу. Весь этот путь кортеж под охраной почетного воинского эскорта двигался в окружении духовенства, скопления народа, нищих и юродствующих. Процессия проследовала через Москву, Тверь, Новгород. Далее по Волхову в Ладожское озеро и Неву. Через месяц ковчег прибыл в окрестности столицы. На этом церемонию прервали на целый год: Петр решил устроить торжественную встречу мощей в очередную годовщину заключения Ништадтского мира. 30 августа 1724 года раку с мощами перенесли на галеру, гребцами на которой были высшие государственные сановники. Петр занял место рулевого. На берегах Невы выстроились войска, столпился народ. Под артиллерийский салют и колокольный звон ковчег перенесли на берег. Петр открыл раку с мощами ключом, посмотрел на них, потом закрыл и выбросил ключ в реку, чтобы никто другой больше не мог ее открыть. Это был финальный аккорд грандиозной мистификации. После такого убедительного аргумента в подлинности мощей мог сомневаться только самоубийца. А чтобы не провоцировать слухи, церковь перестала объявлять о происходящих от мощей Александра Ярославича чудесах. К тому же, в отличие от монахов Рождественского монастыря, лично заинтересованных в привлечении паломников к чудотворным мощам, их коллеги в Александро-Невском монастыре, куда перевезли раку, в таком сомнительном источнике доходов не нуждались. С этого дня по распоряжению Петра церковное празднование святого было перенесено с 23 ноября на 30 августа. Александр Невский официально получил статус небесного покровителя Петербурга, царствующей династии и Российской империи. В связи с этим император приказал составить новое «Житие» и текст церковной Службы святому Александру Невскому. В новой редакции «Жития» победы князя связывают с победой Петра в Северной войне. В нем получила жизнь легенда о том, что Санкт-Петербург построен на месте победы в «Невской битве».
Интересна дальнейшая судьба мощей. Хотя их перенесли из Владимира, Рождественскому монастырю была оставлена старая рака – та, которая была сделана взамен сгоревшей во время пожара. Когда после революции 1917 года в монастыре обосновались чекисты, эту раку перенесли во владимирский Успенский собор, в котором она до сих пор и находится. На колонне возле раки табличка: «мощи Александра Невского». После того, как собор Александра Невского в Переславле был возвращен церкви, патриарх Алексий передал туда частицу мощей князя. Они представляют собой почерневшую косточку неизвестного происхождения, помещенную в деревянную шкатулку. Таким образом, к началу третьего тысячелетия мощи Александра Ярославича находятся одновременно в трех местах. На самом деле, на сколько именно частей было расчленено прагматичными служителями культа тело покойного (или то, что выдают за его мощи), доподлинно неизвестно. Например, в Свято-Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры хранится икона «Святого Благоверного великого князя Александра Невского» с врезанной в нее частицей мощей князя. Разумеется, это не единственная подобная икона с частицей мощей, якобы принадлежащих Александру Ярославичу. Вполне возможно, что если бы удалось собрать все частицы мощей святого, то выяснилось, что они принадлежат не одному, а нескольким усопшим. Впрочем, церковь такие условности никогда не смущали.
В 1724 году специальным постановлением синода было запрещено изображать Александра Невского на иконах в виде «монашеской персоны». Теперь единственно допустимое изображение святого – в великокняжеских одеждах. Изображая Александра Невского в рубище монаха, церковь подчеркивала, что монашество превосходит княжескую (царскую) власть. Постановление синода означало, что от подобных крамольных идей Русская Православная Церковь отказалась.
Петру принадлежит и идея учреждения ордена в честь Александра Невского. Он лично занимался разработкой его проекта. Но наградить этим орденом никого не успел по причине скоропостижной смерти. Марта Скавронская, оказавшаяся волею судеб на русском престоле после смерти мужа, стремясь завоевать расположение подданных, выступила как продолжательница его дел. Поэтому свое восшествие на престол Екатерина I отметила вручением нового ордена Российской империи. Это была роскошная награда, изготовленная из золота, серебра, алмазов, рубинового стекла и эмали. Общий вес усыпавших орден Александра Невского 394 бриллиантов составлял 97,78 каратов. Его девизом было «За труды и Отечество».
По иронии судьбы в числе первых кавалеров ордена, названного именем православного святого, стал немец – шлезвигголштинский герцог Карл Фридрих. Одновременно с ним орденом наградили четырех придворных из свиты герцога (видимо, они тоже изрядно потрудились за Отечество). Второе награждение состоялось 30 августа (в день святого Александра Невского) того же 1725 года. На этот раз орден был вручен двум католическим монархам: польскому королю Августу II и датскому королю Фредерику IV. Получается, что свою жизнь орден Александра Невского начал не как боевая награда, а как аналог советских орденов «Дружбы народов» и «Трудового Красного Знамени». В тот же день Екатерина I наградила орденом Александра Невского и себя, любимую. С этого дня орден наряду со скипетром, державой и шапкой Мономаха становится одним из символов русского самодержавия. После этого все российские монархи, если не удостаивались ордена Александра Невского до этого, то возлагали его на себя в день коронации вместе со знаками ордена Андрея Первозванного. Во времена правления Екатерины II это обстоятельство послужило поводом для возникновения исторического анекдота про награждение Суворова его первым орденом за победу над восставшими поляками. Когда на вопрос императрицы о том, почему Суворов ничего не ест, Потемкин ответил: «До первой звезды нельзя». Екатерина сняла с себя звезду ордена Александра Невского и вручила Суворову. Пожалуй, это был первый случай, когда этот орден был пожалован полководцу и за боевые заслуги (если таковыми можно считать подавление восставших). При императрице Елизавете Петровне кавалером ордена стал прусский король Фридрих II (1743 г.). Поскольку Прусское государство было создано на землях, завоеванных Тевтонским Орденом, то выходит, что немцу Фридриху вручили награду в честь победителя предков его подданных.
Дочь Петра I, во всем подчеркивая, что она продолжает дело своего отца, не жалела средств на Александро-Невский монастырь. Главным его украшением должна была стать новая рака. На эти работу казна отпустила 2000 рублей, а Елизавета Петровна распорядилась отдать на ее создание девяносто пудов первого отечественного серебра, которое было получено с Колыванских рудников. Почти три года работали над серебряным ансамблем русские мастеровые с Монетного двора по ковке, чеканке, гравировке.
