привлекательной.
— Внутри любого из нас — миллиарды наномашин, — добавил Ли, уловив мои сомнения. — Но у тебя и твоих соплеменников они природные, это вирусы. Среди них, между прочим, хватает и по-настоящему опасных, которые вызвали бы болезнь, если бы не иммунная система, непрерывно с ними борющаяся. А в наших телах постоянно обитают искусственные наномашины — нанохилеры. Они — наши друзья, они следят за нашим здоровьем лучше, чем естественная иммунная система. Но те, что в этом стакане, — проще, они ничего не будут менять в твоем организме, просто передадут информацию и покинут тело.
— А вы уже делали это с другими аньйо? — Сомнения не оставляли меня. — Может, то, что годится для вас, не подходит для нас?
— Делали, не волнуйся. Нанозонды инертны и не провоцируют иммунную реакцию. Пей.
В конце концов, он знал больше, чем я. И если пришельцы хотели бы причинить мне вред, у них и без того было полно возможностей. Я выпила, тщетно пытаясь ощутить в безвкусной жидкости какие-нибудь крупинки.
— Теперь раздевайся и ложись на кушетку.
Я подчинилась и улеглась на живот. Доктор Ли снова вскинул брови, потом сообразил:
— Ах да, тебе, должно быть, неудобно лежать на спине. Ну хорошо, так даже лучше. Теперь подождем некоторое время.
Через несколько минут кольцо, окружавшее кушетку, ожило и медленно поехало сначала от головы к ногам, затем в обратном направлении.
— Ну что ж, Эйольта, основные показатели у тебя примерно соответствуют видовой норме, — сообщил доктор, глядя на свою «картину». — Чуть ниже температура, пульс более редкий и глубокий… Оно и понятно, крылья увеличивают общую протяженность кровеносной системы и теплоотдачу. Генетический анализ будет готов позже, а теперь посмотрим картину под нагрузкой.
И мне пришлось бежать на месте по перематывающейся под ногами ленте, крутить педали, сидя в седле, растягивать пружины, а главное, махать крыльями всеми мыслимыми способами. А вокруг меня на спустившихся с потолка щупальцах с заинтересованным видом висели, как я поняла, те самые «сканеры». Взлететь я, конечно, по-прежнему не могла, даже когда махала изо всех сил, но волны воздуха по лаборатории гоняла изрядные, так что у доктора в первый же миг улетел его дисплей — таково было настоящее название «картины», — и ему пришлось использовать для этой тонкой легкой пластины специальный крепеж, применяемый, как он пояснил с усмешкой, в сейсмически опасных районах.
Наконец его любопытство было утолено, и я, разгоряченная, присела на край кушетки, обмахиваясь крыльями. Ли мурлыкал какую-то песенку, изучая то, что показывал ему дисплей.
— Ну что там, доктор? — потеряла терпение я.
— А? Все, ты можешь идти.
— Я имею в виду — вы нашли, что не так с моими крыльями?
— Не так? О, они в превосходном состоянии. Если, конечно, не считать патологией сам факт их наличия…
Ну вот, и он туда же!
— В определенном смысле тебе исключительно повезло, Эйольта, — таких, как ты, должно быть, один на сто миллионов… Кости, суставы, мышцы — все полностью функционально, никаких признаков дегенерации!
— Тогда почему я не могу летать?
— Ты опять задаешь вопрос, слишком сложный для твоего уровня развития.
Черт, его снобизм начинал меня утомлять! Я не виновата, что родилась в мире, где не умеют строить звездные корабли!
— Не могу же я в двух словах объяснить тебе аэродинамическую теорию, тем более что это не моя специализация. Если кратко, то аньйо, как и люди, — доктор указал на себя, — слишком тяжелы для самостоятельного полета. Самый крупный из летающих ящеров Земли имел крылья восьмиметрового размаха и при этом вместе с ними весил вдвое меньше человека. Тебе понадобились бы крылья размахом в двадцать метров… Это примерно сорок пять локтей. Точнее, для вашей гравитации чуть меньше, но порядок цифр тот же.
Я попыталась представить себе подобное. Нет, конечно, жить с такими крыльями было бы совершенно невозможно. Да и вряд ли природа вообще может создать такое. Какие нужны мышцы, чтобы махать крыльями по два десятка локтей каждое? Какое сердце, чтобы снабжать их кровью?! И сколько все это будет весить?
— Но у меня почти получилось лететь, когда я спрыгнула с обрыва, — попыталась я возразить.
— Да, за счет набранной в падении скорости. Твоих крыльев достаточно, чтобы круто планировать с большой высоты — не более. Притом при приземлении либо вертикальная, либо горизонтальная скорость всегда будет слишком велика.
Что ж, должно быть, он был прав, хоть это была и «не его специализация». Но и Валерия, и Ли говорили, что на их Земле сила тяжести больше, чем на нашей. Значит, есть и миры, где она меньше? И тогда это все объясняет! Вот почему мои крылатые предки, прилетев на нашу Землю, лишились способности летать. И пусть люди — это не они, но мысль, скользнувшая по краю сознания при разговоре с Валерией, теперь вернулась — раз они летают между звезд, они могут знать, где моя настоящая родина! И, может быть, они согласятся отвезти меня туда!
Стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, я спросила об этом Ли.
— Нет никакой «планеты крылатых», — ответил он будничным тоном, словно сообщал о погоде, а не разрушал мечту всей моей жизни.
— Откуда вы знаете?! — взвилась я. — Даже если вы там не были, это еще не значит, что ее нет! Вы что, облетели всю Вселенную?
— Нет, но я знаю твой генетический код. — Он повернул ко мне дисплей, по которому бежали ряды неизвестных мне символов. — Он на 99,2% совпадает с генокодом вйофна.
— И что это значит? — спросила я. Слово «генетический» было мне в новинку.
— То, что твоими предками, как, впрочем, и всех остальных аньйо, были не мифические пришельцы, а вйофны. Точно так же, как предками людей были обезьяны — есть у нас такие животные, правда, бескрылые.
— Ну, знаете! — вскипела я. — Не надо считать меня совсем-то дикой! Это только северные дикари, да и то не все, верят в сказки о происхождении аньйо от животных!
Ли весело расхохотался. Я понимала, что он не старается специально меня унизить, просто ему смешно, и все же ненавидела его в эту минуту.
— Воистину развитие идет по спирали, — смеялся он. — Конечно, представления тотемистских культур о животных-предках достаточно далеки от научной эволюционной теории, и все же эти дикари куда ближе к истине, чем ваши современные академики! — Он посерьезнел. — Хочешь, я расскажу тебе, как все было на самом деле?
— Зачем, я же все равно не пойму, — передразнила его я.
— Ладно, не обижайся. — Он, кажется, впервые сообразил, что его слова могут быть обидными. Выйдя из-за своего стола, он подошел и сел на кушетку рядом со мной. — Серьезно, Эйольта, я не такой плохой. Просто у нас на Земле давно не придается большое значение эмоциям, а я биолог, а не этнограф. В общем, у нас, конечно, очень мало археологических данных, но в целом нетрудно понять, как протекала эволюция вашего вида. Несколько миллионов лет назад…
— Сколько?! Разве всей Вселенной не сто тысяч лет?
— Вселенной многие миллиарды, Эйольта, но если мы будем углубляться еще и в космологию, то никогда не закончим. Так вот, миллионы лет назад в результате мутации среди вйофнов появились более крупные особи. Конечно, они были гораздо меньше аньйо, но крупнее своих сородичей, а значит, и сильнее. Это давало им преимущество, они чаще побеждали в брачных поединках и чаще оставляли потомство. Среди их детей, в свою очередь, преимущество тоже получали самые большие и сильные. Развитие, таким образом, пошло в сторону увеличения размера — это вообще довольно частая эволюционная стратегия. Крылья тоже увеличивались, но практически линейно, в лучшем случае квадратично, а нагрузка на них, вместе с объемом и массой, росла в третьей степени… Так что крупные вйофны летали все хуже и в итоге
