— А ты, выходит, не боишься.
— Разведчики ничего не боятся.
— Разведчики? — Сергей вдруг вспомнил незадачливого Витьку, которому отказали в праве называться разведчиком, и догадался: — Это у вас типа тайного общества?
— Ну… — смутился Петька, вспомнивший, что тайное общество должно держаться в тайне. — Это мы с пацанами… ну типа как пионеры, только круче…
— Скауты, стало быть, — кивнул в темноте Сергей.
— Чего?! — Петька, похоже, обиделся.
— Скауты — по-английски как раз и значит «разведчики», — пояснил Коржухин.
— Не, ну ни хера себе язык у этих буржуев! — Петька аж повысил голос от возмущения, но спохватился и продолжил уже тихо: — То пидорами ругаются, то скотами. Ты че, дядя, нерусский? Вот и говори по-нашему.
— А в гостинице у вас штаб? — поинтересовался Сергей, перебираясь через очередной забор, и серьезно добавил: — Я никому не скажу.
— Да не, — разоткровенничался Петька, — просто новичок должен провести ночь в сорок третьем номере.
— И что, является дух последнего постояльца? — усмехнулся Коржухин.
— Новичкам всегда говорят, что является. Ходит по комнате, ищет чего-то… может, тот блокнот, что ты нашел, — ответил Петька. — Хотя врать не буду, сам не видел. Да ты не смейся! — сердито добавил он. — Думаешь, ничего такого не бывает, да? Вот посмотрим, что ты через пару часов скажешь!
«Версия о мертвецах, похоже, является общепринятой», — без удивления подумал Сергей. Петька меж тем, очевидно, решил, что имеет право на ответную откровенность:
— А в блокноте-то что?
— Да ничего почти. Чернила водой размыло. Пара фраз только уцелела
— мол, побывал этот мужик на кладбище и чего-то там не нашел.
— Угу, — отозвался Петька, однако от более подробных комментариев воздержался.
Наконец они добрались до последнего забора. Он был высотой метра два, но Петька знал место, где одна из широких досок висела на одном гвозде, и, отодвинув ее, можно было протиснуться в образовавшуюся щель. Сергей не без оснований подумал, что нижние гвозди из этой доски вытащили, должно быть, сами «разведчики»; возможно, дом принадлежал родителям одного из них. Петька приоткрыл лаз, но не спешил им воспользоваться.
— Смотри, — прошептал он.
Сергей присел на корточки и выглянул. Глаза его уже привыкли к темноте, так что он довольно быстро сориентировался и понял, что здание в полусотне метров от их укрытия — это мэрия, только, разумеется, видимая не со стороны площади, а сзади. Как и во всем городе, в окнах не было ни огонька.
— Там темно, — заметил Коржухин.
— Вообще им свет не сильно нужен, — подтвердил его догадку Петька, — но лампу они обычно зажигают. Просто ее за шторами не видно.
— Ты там бывал уже?
— Стал бы я тебя на такое дело брать, если бы в первый раз шел!
— А они нас не засекут? — задал, наконец, Сергей наиболее беспокоивший его вопрос.
— Будешь вести себя тихо — не засекут. Знаешь, что делать, если чихать потянет? Задержать дыхание и пальцами нос зажать. И не дышать, пока не пройдет. Там пыльно, учти. Надеюсь, простуды у тебя нет, кашлять не будешь?
— Да нет вроде, — ответил Сергей, удивляясь обстоятельности малолетнего «разведчика».
— Если ссать хочешь — ссы сейчас, — дополнил тот свой инструктаж.
— Чтоб там уже не ерзать. Там лежать на пузе придется.
— Не, я в порядке, — сказал Сергей. — Ну что, пошли?
— Погоди. Они, может, не все собрались еще.
И действительно, через несколько минут в отдалении послышались торопливые шаги. Похоже, цокали женские каблуки. Их обладательница шла слишком далеко, чтобы разглядеть ее в этом мраке. Звук удалился в сторону мэрии и вскоре стих. Сергей уже знал, что дверь в мэрии открывается без скрипа и закрывается без хлопка.
— Почему они собираются по ночам? — спросил он Петьку.
— Традиция, — ответил тот. — Повелось еще с тех времен, когда в городе про них ничего не знали.
— Но теперь знают?
— Теперь знают. Но они ужасно не любят менять заведенные порядки. Было бы тебе столько же, сколько им, ты бы тоже не любил.
Петька даже не заметил, что нарушил свой принцип — не говорить ничего конкретного о сущности
Они прождали еще минут двадцать, но больше никто не появился.
— Ладно, пошли, — скомандовал Петька и полез в дыру.
Стараясь ступать неслышно, но быстро, они подошли к мэрии сзади. Сергей все гадал, каким образом они проникнут внутрь незамеченными — неужели
— Ты прирожденный взломщик, — шепотом восхитился Сергей.
Петьке, вероятно, приятно было это слышать, однако честность взяла верх:
— У меня ключ есть.
— Откуда? — изумился Коржухин.
— От верблюда. Да не боись, никуда я тебя не заманиваю! Если б я был заодно с ними, тебя бы уже десять раз сцапали. Пошли, только тихо. Тут лестница, нам на самый верх.
В полной темноте они поднимались по ступенькам. Один раз под ногой Сергея что-то шваркнуло — похоже, осколок кирпича; должно быть, этой лестницей давно уже никто не пользовался. «Тихо ты!» — зло зашипел Петька. Сергей считал пролеты; они поднялись на третий этаж и двигались выше. Снова скрипнула дверь; они вступили на чердак.
— Петька, ты где? — шепотом позвал Сергей, тщетно всматриваясь в абсолютный мрак.
— Тут я, — мальчишеская ладонь взяла его за запястье, и Коржухин рад был убедиться, что ладонь эта теплая. В свою очередь, и пальцы мальчика как бы случайно задержались на его вене, нащупывая пульс. — Погоди, сейчас я спичку зажгу.
— У меня фонарик есть.
— Ладно, давай сюда.
Луч фонарика скользнул по покрытому многолетней пылью полу, осветил какие-то ящики, поверх которых брошена была телогрейка, выхватил стоявшие у стены заросшие грязью фанерные транспаранты (Сергей успел различить надпись на верхнем — «КОСМОПОЛИТОВ-ПРЕДАТЕЛЕЙ К ОТВЕТУ!»), затем мазнул по потолку, обозначив низкую деревянную балку (Сергей понял, где надо пригнуть голову) и снова погас; как видно, Петька не хотел, чтобы кто-нибудь заметил свет в чердачном окне. Второй раз он зажег фонарик, когда Сергей в потемках добрался до противоположной стены, умудрившись не налететь ни на ящики, ни на транспаранты. На сей раз луч уперся в какую-то решетчатую металлическую заслонку; Петька снял ее и отставил в сторону, открыв большую прямоугольную дыру.
— Лезь за мной, — скомандовал он, скрываясь в дыре.
— Что это? — спросил Сергей, просовывая голову следом. Мальчишка уже погасил фонарик, и опять стало темно.
— Темные вы там, в своей Москве, — донесся его шепот. — Вентиляция это.
Некоторое время они ползли на четвереньках внутри квадратной в сечении трубы, в полной темноте;
