ведь нет ничего святого…
– И еще тут написано, что продать можно, когда я письменно это сделать разрешу! – крикнула Зоя. – Читайте сами, Петр Брониславович!
Петр Брониславович заглянул в документ.
– Ясно, что тут и говорить, – твердо сказал он. – Уважаемый Василий… Э-э-э…
– Виссарионович! – подсказала Зоя своему классному руководителю.
– Да, Василий Виссарионович, пожалуйста, верните деньги покупателю. Сделка не состоится, – все так же твердо произнес Петр Брониславович и обратился к маленькому бизнесменчику, который и сам уже хотел удрать отсюда поскорее. – А вы будьте добры, во избежание проблем с законом, забрать свои деньги.
– И не претендовать на этот музыкальный инструмент! – ввернула Арина. Ей очень хотелось, чтробы справедливость наконец восторжествовала.
Стараясь скрыть разочарование, хитренький человечек сделал шаг к Ваське Виссарионовичу Редькину, протянул руку и негромко сказал:
– Ну, ладно. Давайте деньги. Не получится у нас…
– Скорее, скорее, папа, отдавай! – срывающимся от волнения голосом поторопила Зоя.
– ДА?! – взревел сантехник с сатрапским отчеством Виссарионович. С толстой пачкой денег, что празднично грела его карман, расставаться ему совсем не хотелось. – А я семью без средств к существованию, значит, из-за этой соплюхи Зойки с ее музыкальной блажью оставлять должен?
Это был важный аргумент. Но совершенно несостоятельный. Арина Балованцева усмехнулась.
Это увидела мама Зои и Толика – Клавдия Редькина.
– А ты чего смеешься? Ишь, деловая какая! – грозно рыкнула она. – Посмотри, как мы живем! Не барствуем, вкалываем с утра до вечера с отцом на работе, надрываемся! Нам деньги всегда нужны! А Зойке пианино зачем? У нее все равно слуха нет!
– Есть! – взвизгнула Зоя несмело.
– Нет! – уверенно возразила Редькина-мать. – А денег точно нет. Продавай, Василий.
– Не продавай! – закричала Зоя. – Не имеешь права! Я несогласная!!!
Сцена затянулась. Со всех сторон подтягивались зрители.
– Но, Клавдия Ивановна, Василий Виссарионович… – попытался вновь наладить мир в семье Петр Брониславович. – Раз есть дарственная бумага, раз девочка против, ничего нельзя сделать, понимаете? Нельзя продавать. Возвращайте деньги.
– Давай, не задерживай, – грубый мужик-грузчик хлопнул Редькина Василия по плечу.
– Нам ехать отсюда надо, – добавил второй. – Не тормози процесс, паря.
Этот простой незамысловатый язык сантехник Редькин понимал лучше всего. Он, чуть не плача, протянул толстую пачку несостоявшемуся покупателю Зойкиного пианино.
– Василий! – Клавдия Редькина подскочила к мужу и попыталась выхватить у него из руки заветную пачку.
И тут… Эта пачка выскользнула у него из руки, рассыпалась. Деньги разлетелись по асфальту.
– Денежки! Госс-поди ты боже мой! – Клавдия кинулась подбирать их из луж и с мокрого снега. – Собирайте! Зойка! Васька! Чего стоите?! Наши денежки!
Все, не сговариваясь, бросились собирать мелкие купюры, из которых состояла толстая пачка. Вмиг ничего на асфальте уже не валялось.
– Вот, держите, – протянул маленькому человечку Петр Брониславович его деньги – те, что собрал с асфальта.
Остальные последовали его примеру. Только супруги Редькины медлили. Но вскоре расстались с остатками былой большой кучки и они.
– А что-то маловато вы давали за пианино, – усмехнулся Петр Брониславович, окинув взглядом все то, что протягивали таинственному предпринимателю Редькины и ребята. – Я так прикинул, тут примерно раз в пятнадцать меньше, чем в магазине за такое же пианино просят.
– Ну, это уже не ваше дело! – буркнул маленький человечек и вместе со своими мужичками вскочил в машину.
Клавдия Редькина от всей души треснула кулаком по крышке проклятого пианино и заплакала. Заплакал и маленький Толик. Он подбежал к маме, обнял ее за талию, открыл рот – и рыдал.
Пыхтел и Василий Редькин, косил глазом в сторону капризной дочери и хотел сейчас одного – оказаться дома и задать ей хорошего ремня.
Всем остальным было очень больно смотреть на то, до чего же в семье Редькиных не желали возвращения пианино назад, в квартиру!
– Ну почему, почему, Зоя, нельзя было продать это пианино людям? – спрашивала мама, не обращая внимания на собравшихся зрителей.
– Ну, мама… – всхлипнула Зоя. – Эти люди были… Нехорошие.
– Ну ты ж понимаешь, что нам твое пианино уже вот где…
– Ох, понимаю, ох…
– Неужели так сильно оно вам надоело? – тихонько спросила у Клавдии Редькиной Арина.
– Не то слово! – всхлипнула та. – И Зойкины песни тоже… Не умеешь – не берись, сколько раз я тебе говорила, Зоя! Вышивала бы лучше крестиком, рисовала ноликом, ну не знаю, что еще! Но только бы не играла и не пела…
– Ужас, – покачала головой Вероника Кеник. – Ты чего, Редькина, плохо поешь разве?
– Нормально. – Зоя пожала плечами. – Мне нравится…
Все знали, что по музыке у нее было в четверти обычно три балла, и не больше. Однако с остальными предметами ситуация обстояла не лучше, Зоя шла ровно, без всплесков в сторону четверок или конкретных двоек. Поэтому ее удачи или неудачи в музыке никому не бросались в глаза.
– Неужели все так печально? – спросил тут Петр Брониславович. – И пианино вам хотелось бы непременно продать?
– Ой, хотелось бы, – ответила Клавдия.
– А давайте я у вас его куплю? – неожиданно для всех предложил Петр Брониславович. – Зоя, ты не будешь против?
– Вы?! – опешила Зоя.
– Я, – улыбнулся Петр Брониславович и, смущаясь, принялся объяснять: – Сразу предложу условия: ты будешь приходить к нам домой, когда захочешь, и играть на своем инструменте, сколько твоей душе будет угодно! Это я тебе точно обещаю! Подумайте, господа Редькины! И вам тогда будет хорошо, и нам!
– Правда?
– Правда! Супруга моя, Галиночка Гавриловна, очень музыке захотела обучиться, – продолжал, все так же смущаясь и краснея, Петр Брониславович. – Я отправился накануне Восьмого марта, значит, подарочек ей этот купить, пианино. Но в магазинах оно такие бешеные деньги стоит, а у меня и нет таких! Очень, очень дорого! Это новые. А подержанных нет нигде. Они ж дешевле – а потому на них страшный дефицит, разобрали все! А по газетным объявлениям или рухлядь совсем продается, или рояли с полквартиры. Это нам не годится, куда ж нам рояль с Галиночкой – физзарядкой тогда с утра не позаниматься, да и не развернуться вообще. Так я и не купил, значит, фортепьяно… Ограничился другими подарочками. После, говорю, будет тебе, Галина, музыка… Так что, если бы вы не возражали, я бы с большим удовольствием у вас это пианино приобрел. Только не за такие деньги, которые вам этот мошенник предлагал. А гораздо за большие!
– По цене комиссионного магазина? – переспросил Артурчик.
– Конечно! – ответил Петр Брониславович.
– Я дам больше! – вмиг возле кучки людей, окруживших пианино, снова появился маленький человек- бизнесмен.
– А мы не возьмем! – смело ответила Зоя и показала ему фигу.
– Зоя, нехорошо… – попробовал усмирить ее Петр Брониславович.
Но глазки ее уже горели благодарным огнем, так что поведение девочки Петр Брониславович счел уместным и вполне справедливым.
