– Почему нет? – Валентин встал из-за стола первым и помог Ольге.
– Спасибо, – обронила она.
– Один момент, я рассчитаюсь за выпивку. – Он подозвал официанта, получил от него счет – пятьдесят крон ровно, положил бумажку в карман. Из другого вынул деньги. Протянул официанту банкноту номиналом пятьдесят крон и остановил его: – Погоди, я не дал тебе на чай. – Счастливчик снова полез в карман, достал самую мелкую монету достоинством пятьдесят эре и сунул в руку официанта со словами: – Не истрать все сразу.
Инсаров шел следом и думал о словах Валентина. Он запутался – факт, как говорил один из героев «Поднятой целины» Шолохова. Вряд ли он рассчитывал на совет. У него появилась необходимость выговориться, и он, выбрав себе в слушатели военного, в чем не ошибся, взвешивал все «за» и «против», склонялся в одну сторону, но уж точно не балансировал на месте.
Они вышли к набережной. Ольга машинально выбрала место, где фонарь не светил в лицо и группа из трех человек не бросалась в глаза. Взгляд ее скользил по воде, которая ритмично шлепала в пирс, и женщина не сразу обратила внимание на то, что ее спутник дрожит от холода и в попытке согреться делает мелкие глотки из горлышка бутылки. Черт возьми, подумала она, он забыл куртку, но не забыл про вино. Вот сейчас на берегу, под шум волн, которые олицетворяли движение, она твердо решила:
– Мы проиграли, – тихо сказала она Виктору. – Говорят, время лечит. Наверное. Но у меня нет времени лечиться. Завтра я либо вернусь в Союз, либо останусь здесь навсегда – меня тоска сгложет. Ты можешь остаться.
Инсаров покачал головой:
– Я останусь с тобой до конца.
Ольга благодарно улыбнулась ему. Указала глазами на нового знакомого. Валентин делал очередной глоток из бутылки, далеко запрокинув голову, и походил на трубача.
– Он совсем замерз. Принеси ему куртку. И купи бутылку вина. Глядя на него, мне тоже захотелось выпить.
Виктор улыбнулся ей. У него тоже камень с души упал. Они проиграли? Спорный вопрос. Они возвращаются? Решено.
– Я скоро. – И он оставил Ольгу и Валентина одних.
– Там, – подводник указал рукой вправо, – находится стокгольмский спасательный центр. Я закинул удочку: что, если к вам обратится человек с таким-то опытом работы, ну и так далее. Мне дали понять, что готовы взять его на работу. Потом наведался в судовую компанию «Нордстрем Тулин». Там даже обрадовались. Мол, будем рады видеть у себя русского подводника. Русские выносливы. Русские исполнительны. Если нужно спилить дерево, они не ждут, как шведы, когда им привезут бензопилу, а берут в руки топор.
Пока у тебя есть попытка, ты не проиграл. Виктор возвращался в кафе и представлял встречу с генералом. Нет, он не явится к нему с повинной. Он придет с предложением оставить все так, как есть. Именно здесь, за границей, где предчувствие погони и слежки начало притупляться, Виктор начал думать о генерале по-другому. Теперь он предстал перед мысленным взором как человек, и неважно, военный он или гражданский. Он наделил его теми чертами, которые хотел увидеть в нем. И свято верил в это.
Ольга права – их тоска сгложет. Они отдалятся, потом станут ненавидеть друг друга, и причиной неприязни они назовут взаимную слабость.
Они шли со стороны смотровой площадки, повернув на улицу Скиппсборн, и увидели Ольгу Чиркову.
Губы Шульца растянулись в улыбку: «Есть!» Он толкнул локтем Куницу:
– Видишь?
– Не слепой.
– Они наши!
Свет от соседнего фонаря падал на лицо Ольги, и ошибиться было невозможно. Она стояла в десяти метрах от парапета и смотрела на своего спутника, положившего руки на ограждение так, как если бы это был планширь на судне. Она не обратила внимания на двух мужчин, одетых в черные «аляски». Хотя, кроме них, на этом участке набережной не было ни единой души. Она не произнесла ни слова, но ее поза, ее взгляд красноречиво говорили о том, что она дожидается ответа от спутника. Шульгину показалось, она вся потянулась к нему. И он потянулся к пистолету в кармане куртки.
Его действия повторил Куница. Они, не сговариваясь, выбрали приоритетную цель – своего командира, который мог дать фору обоим, и разом спустили курки пистолетов. Они стреляли с расстояния двенадцати метров, и обе пули попали жертве точно в затылок. Валентин начал заваливаться на бок, когда еще четыре пули нашли его тело. Убийцы стреляли фактически над ухом Ольги Чирковой, сблизившись с ней. Шульгин направил ствол пистолета на женщину и, дав ей посмотреть на себя, сказал:
– Мне жаль тебя, жемчужина.
И трижды нажал на спусковой крючок. Потом легонько толкнул Ольгу, и она упала спиной на асфальт. Шульгин опустил руку и выстрелил ей в сердце.
Они уходили в противоположном направлении, оставляя под потухшим фонарем два трупа. Задание выполнено.
27
Виктор зашел в кафе, которое заманивало посетителей рекламным неоном, негромкой музыкой, заглушавшей, однако, звуки с улицы, и сразу прошел к столику Валентина. Чтобы не таскать его куртку в руках, он надел ее, машинально похлопал по карманам. Профессиональное любопытство взяло верх, и он открыл паспорт, прочитал фамилию – Мишустин Валентин Сергеевич, 1955 года рождения, вгляделся в фото, положил документ на место. Подошел к стойке бара и пробежался взглядом по ряду винных бутылок. Какое вино купить, самое дорогое? Красное или белое? Бывший подводник пил красное вино. Инсаров выбрал среднее: розовое мартини. Открутил крышку и пригубил, посмаковав напиток, прямо у стойки, как истинный ценитель вин. И только потом расплатился, чем удивил бармена, взгляд которого говорил: «А если бы тебе не понравилось?» Он подал клиенту полиэтиленовый пакет, давая понять, что с бутылкой в руках по улице идти не рекомендуется. Чертовы шведы. Чертовы европейцы.
Виктор шел к набережной, а в голове звучала красивая мелодия из французского кинофильма «Откройте, полиция!». Когда он слушал ее, то всегда представлял набережную Сены так, как показывают ее по телевизору. Ничего необычного, но музыка словно одухотворяла ее.
Настроение поднималось в гору потому, что исчезла вдруг неопределенность. Они сделали трудный выбор, может быть, не в свою пользу, но сделали.
Он вышел на набережную, в растерянности посмотрел на единственный фонарный столб, на котором не горела лампа, но не увидел фигур двух людей, которых оставил здесь меньше пяти минут тому назад. Он сделал шаг, другой. К горлу подкатил комок, когда он различил очертания лежащего на земле тела. Машинально оглянулся, раздувая ноздри. Он уже знал, что произошло, но боялся поверить в это. Боялся поверить в то, что он в это время оказался в другом месте.
Он склонился над телом Ольги, коснулся ее волос, провел пальцами по щеке.
Она лежала, вытянув руки вдоль туловища. Как по струнке, как по струнке, отбарабанило в голове. Как в психушке. Твари, кто ее так положил? И где убийцы? Они пришли и за ним тоже. Или это месть генерала приобрела такие невообразимые черты?
Взгляд Виктора наткнулся на другое тело, лежащее в десяти метрах дальше, у парапета. Валентин. Что-то заставило Инсарова подойти к нему. Уже с расстояния в пять метров он увидел, что именно: это лицо трупа. Точнее, его отсутствие. Стреляли ему в затылок, машинально подмечал Инсаров. На выходе пули образовали отверстие с кулак величиной. Отсутствовал нос, левый глаз, верхняя челюсть открылась, как дверь – в сторону. Под головой расползлась кровавая лужа, затопляя комки серого вещества, выбитые зубы. Жуткая картина.
Он встал и пошел к телу Ольги. Увидел, как со стороны кафе «Васа» к месту происшествия бегут двое полицейских, на ходу вынимая оружие и выкрикивая в морозный воздух предупреждения.
Виктор был готов заключить сделку с богом, с дьяволом, лишь бы встретиться лицом к лицу с двумя, тремя бойцами из своего подразделения, лишь бы пережить их на одно мгновение, на одно только дыхание.
