И снова горькая улыбка. Татьяна Александровна смотрела на протертые рукава своей кофточки. Да, порой ей было невыносимо стыдно перед учениками, стыдно за свои тридцать два года; ей мучительно хотелось выглядеть на семьдесят лет, быть учительницей с седыми волосами, убранными на затылке в старомодный узел. Тогда бы закономерно выглядели старые чулки, протертые рукава, бледное лицо, слегка подрагивающие руки… И известие о гибели брата она бы приняла с мудростью и философией женщины преклонного возраста.
Дима…
Военный. Один из многих, который, по словам автора брошюры, должен был спасти страну. Теперь это кажется бредом, потому что Димка даже не погиб, а спился, как последний ханыга, умер у себя в квартире со стаканом в руке.
Татьяна Александровна расплакалась. Ну почему Димка не погиб в той проклятой Чечне! Почему он умер так позорно!
«Димка, милый Димка, прости меня! Я говорю совсем не то, ты не слушай меня».
Заплаканными глазами она посмотрела в окно, словно надеялась увидеть там образ брата.
И представила его себе в военной форме, которая была ему так к лицу, мужественному лицу, на котором нелепо смотрелся бы отпечаток бесхарактерности или слабоволия.
В прихожей раздался звонок.
О Господи! Татьяна кинулась в ванную, наспех сполоснула лицо.
На пороге стоял молодой человек в военной форме. На куртке с теплой мутоновой подкладкой красовался отличительный знак элитарного спецподразделения «Белые медведи», бригады, которая базировалась в Полярном. Он внимательно вгляделся в лицо женщины.
– Здравствуйте. Вы Татьяна Александровна?
– Да. – Она с интересом наблюдала за морским пехотинцем.
– Я хотел передать вам одну вещь. – Он протянул записную книжку. – Из нее я узнал ваш адрес.
Татьяна с недоумением взяла ее в руки. И тут же ахнула: это была записная книжка Димы. Она приложила ее к груди.
– Как она к вам попала?
– Мы служили вместе с вашим братом.
– Нет-нет, не может быть. Дима не имел никакого отношения к «Белым медведям».
– Я только три месяца на Севере. Капитан Романов был моим командиром, когда я проходил службу в ПриВО. Потом меня перевели сюда.
– Проходите, – Татьяна посторонилась.
– Спасибо, у меня нет времени. Утром нужно быть в Полярном. Я только передать.
– Вы лишь за этим приехали в Североморск?
– Да.
– Спасибо… – Она замолчала, чувствуя неловкость под пристальным взглядом незнакомца. – А все-таки как к вам попала записная книжка Димы? Он сам отдал ее вам?.. – Татьяна заглянула парню в глаза, чувствуя подкативший ком к горлу. – Почему вы молчите? Скажите Бога ради, как он умер. Мне ничего толком не объяснили. Лейтенант Говоров, кажется, был ответственным за похороны. Он только сказал, что Дима спился, умер с бутылкой. Но я не верю! Он был сильным человеком. Ну почему вы молчите? Пройдите в комнату, прошу вас.
Татьяна заплакала, спрятав лицо в ладонях.
Антон взял ее под локоть, и они вошли в комнату.
– Татьяна Александровна, мне очень трудно говорить об этом. Все это непросто, даже сложно. Если я начну врать, утешать вас, вы сразу почувствуете это. Однако я все же скажу: если бы не обстоятельства, в тот вечер капитан Романов, как офицер, пустил бы себе пулю в лоб. Это слабое утешение, но… извините меня.
– И все? Вы ничего больше не объясните мне? Почему на похоронах сослуживцы Димы смотрели на меня так, словно у него не было друзей, одни враги.
– Это неверно. Именно наша с капитаном Романовым дружба привела меня к вам. Поверьте, я обязан ему жизнью.
– Это правда? – Татьяна часто заморгала, прогоняя слезы.
– Честное слово.
– Знаете, мне кажется, что вы не врете.
Антон не смог сдержать горькой улыбки.
– Еще раз извините, мне пора. Завтра наша рота заступает в караул.
Он неуклюже поклонился и быстро вышел из квартиры.
Татьяна Романова подошла к окну. На улице шел снег, было морозно. Ее неожиданный гость уверенной походкой приближался к автобусной остановке. А она даже не спросила, как его зовут. Может быть, это не последний его визит?
И снова слезы. Теперь уже не такие горькие.
Примечания
