артистичности даже боевиков. Глядя в объектив видеокамеры и выкрикнув традиционное «аллах акбар», он выстрелил пленному милиционеру в шею. Не в голову. Бедняга мучился несколько минут и, наверное, молил бога об одном: чтобы его поскорее добили.
Хамзат Тенишев слушал младшего товарища и пока еще ничего не понимал. А когда понял, в его чеченских мозгах не хватило, разумеется, нескольких пафосных слов: «Ты понимаешь, на какой риск идешь, чем жертвуешь, что может поджидать тебя впереди?» Скажи он их, и Батерский остался бы с раскрытым ртом до конца жизни.
А пока что он то ли для себя, то ли для товарища еле слышно сказал:
– Лови момент. Без везения преуспеть невозможно.
Кажется, так говорили древние римляне.
Сашка Литвинов, собирая свои вещи, качнулся в сторону, ища руками опору. Его пальцы скользнули по верхней полке, и он головой вперед повалился на спальное место своего попутчика.
Батерский рассмеялся:
– Подумай, как ты до части доберешься? Нет, прикинь другое: как тебя встретят? Ждут боевого пацана, а приедет пьянь! Тебе это надо? Поехали ко мне. Не трое – хотя бы сутки отдохнешь. Боишься возвращаться на поезде, так завтра я тебя на автобус посажу: до Борского доедешь, а дальше на попутке. Если начальство докопается, скажешь, что проехал станцию, добирался пешком.
Два других попутчика – муж с женой – к этому времени из поезда вышли, Батерский и Литвинов остались одни. Если б не этот факт, Сашка, откровенно стыдясь молодой пары, на уговоры Игоря не поддался бы.
А Батерский сказал, наверное, ключевую фразу, во всяком случае, одну из главных:
– Пойду забашляю проводнице, а то шум поднимет.
Он демонстративно вынул из портмоне полтинник и небрежно смял его в руке. Подмигнув Сашке, вышел из купе и закрыл за собой дверь.
«Ух!.. – выдохнул Литвинов, качнув тяжелой головой. – Как же это я так нажрался?»
Он мог сто раз сетовать на себя, но, как правильно заметил полковник Артемов, против него работал опытный вражеский агент.
Вот и встретились два поколения – и смех, и слезы.
Батерский, вновь появившись в купе, включил сотовый телефон:
– О, уже берет. Сейчас позвоню товарищу в Самару, он встретит нас на машине.
Литвинова стошнило, и он со смешанным чувством смотрел, как убирает за ним его попутчик; сделал слабую попытку помочь, но Игорь махнул рукой:
– Сиди, чего уж… – Налил полстакана вина – уже давно с капелькой героина, чего сержант, конечно же, не заметил. – Выпей. Не бойся, больше не стошнит. Потом горячего чаю принесу. Пей, пей.
Сашка выпил и действительно почувствовал облегчение. Исчезла горечь во рту, с души упал камень. И он, уронив голову на грудь, стремительно окунулся в сон. Жить сержанту оставалось всего несколько часов.
Он смутно помнил, как, поддерживаемый с двух сторон, шел по студеному тоннелю, как садился в какую-то машину, как пожимал руку какому-то незнакомому смуглолицему парню. Незнакомые улицы, по которым неслась машина, казались ему привычными, словно он сто раз проезжал их. С улицы Тухачевского машина повернула на Гагарина, с нее – на улицу Авроры. Дальше маршрут лежал по разухабистой Дыбенко до Советской Армии. А вот и конечная остановка, которой вполне подходило название «Гаражная». С одной стороны целый микрорайон металлических гаражей, с другой – массив частных домов. И все это в непосредственной близи от географического центра города.
– Давай, сука, выходи!
Сашка начал трезветь. Хотя в голове зашумело от незнакомого голоса услужливого Батерского. Он хотел что-то сказать, но Игорь, испугавшись, что сержант закричит, ударил его ребром ладони в шею.
В очередной раз Литвинов очнулся уже голым. Он лежал между гаражами, не чувствуя боли, и, казалось, ничего не слышал сквозь пронзительный фон, беспрерывно проходящий из одного уха в другое. То дала знать о себе разбитая голова, которой Сашка при падении ударился об угол гаража.
Его ни о чем не спрашивали – все, что было необходимо Батерскому, Сашка выложил еще в поезде: трезвым и мало что соображающим от вина и наркотика.
Вот и встретились два поколения. Два взгляда. Один угасающий, а другой – возбужденный. Батерский, вооруженный ножом, отточенным движением нанес Литвинову секущий удар в шею и быстро отпрянул от дернувшегося тела. Тугой комок крови, выкатившийся из разрезанного горла, сменила упругая багряная струя, ударившая по рукам Сашки: он схватился ладонями за страшную рану, но, казалось со стороны, не мог преодолеть страшного напора бьющей, как из развороченной трубы, крови.
И снова фирменный нож пошел в ход: Батерский, удивляя своим спокойствием даже Тенишева и невозмутимую Аллу Джабраилову, до неузнаваемости изуродовал лицо сержанта.
Забросав труп тряпьем, валявшимся возле гаража, и обломками кирпича, четверка бандитов, включая водителя «Жигулей» Василия Червиченко, покинула место преступления, увозя с собой лишь сумку, туго набитую одеждой Литвинова.
На следующий день человек, которого в криминальных кругах Самары называли просто Яшей, взглянув на военный билет, первую страницу личного дела Литвинова с его фотографией и свежее фото Батерского, бросил: «Легко. Могу даже «состарить» вашу фотографию». К вечеру рядовой запаса Игорь Батерский стал сержантом срочной службы Александром Литвиновым.
Время не повлияло на его решение, да и не могло повлиять: теперь он в приказном порядке, исходившем от Адлана Магомедова, готовился к решающей поездке в центр подготовки спецназа. Тем не менее настрой его был таким, словно это действительно он должен прибыть в центр для прохождения дальнейшей службы. Рисковал? Безусловно. Но о риске как таковом не думал. Может, еще и по той причине,
