Стоп!
Если у них есть связь, они наверняка переговорили с руководством штаба.
Стоп! Стоп!
Все карты раскрыты. Тот спецназовец – кажется, Тропкин – уже доложил о недостроенной ветке метро.
Все, выхода нет. Остался лишь лаз, через который еще можно проскользнуть. Двадцать боевиков под началом Андрея Кабаева. Двадцать – они сумеют связать боем значительные силы противника.
Кемаль понимал, что хватается за соломинку. Десять осужденных спецназовцев, десять изгоев, отвергнутых обществом, поставили крест на тщательно спланированной операции.
– Порву! Зубами порву!
Играл ли с ним Кудряшов, нет ли, уже не выяснишь. Маскировал ли под «милой» просьбой и наивным признанием свое коварство – спрашивать бесполезно. Равно как и продолжать разговор.
Размахнувшись, Кемаль расколотил сотовую трубку об оконный стеклопакет.
«Генерал, не кладите трубку». Эта пауза была на руку Кудряшову. Кемаль еще не расколотил свой телефон, а генерал набрал номер Ильина и ждал, когда ему ответят. Трубка, из которой звучат голоса, зажата ладонью; отчетливо доносится резкий голос Кемаля и менее четко и глуховато – незнакомые.
Кудряшов знал, какое именно сообщение он получит от наблюдателей. И он действительно поджидал момента, когда отдаст приказ на штурм. И мысленно представил, как сжимаются, сворачиваются в архив цифры из хронологии полуторагодичной давности. С момента первого выстрела снайпера пройдут считаные минуты. Штурмовые группы быстро покончат с боевиками. Блицкриг.
«У них мозги устроены каким-то особым образом, от них чего угодно можно ожидать». Но у Кудряшова был беспроигрышный вариант. Главное – не пострадают
– Алло, Коля? Очень здорово, что ты на связи. Где сейчас находится твоя группа? Ага, понял. Коля, снайперы заметили какое-то передвижение боевиков. По всей видимости, они вычислили твою группу и направляются на ваш этаж. Штурмовые группы в полной боевой готовности. Твои ориентировки сработали: шахидок определили стопроцентно, снайперы снимут их разом.
Пауза.
– Вас так и так обнаружат, поэтому я прошу от тебя большего: ты сможешь удержать боевиков? Заблокировать им выход через лаз? Хоть немного продержись, пока не подоспеют бойцы «Альфы». Главное, не дать террористам снова подняться в зал, там резня начнется, Коля. Не хочу говорить, по вашей вине или нет. Как замминистра, как человек, обещаю пересмотреть и твое дело, и дела твоих товарищей. Можете рассчитывать на свободу. Обещаю.
Фактически Ильин получил приказ. От генерал-полковника. От замминистра внутренних дел. Ответственного за операцию по освобождению заложников. Он ответил:
– Не надо обещать, товарищ генерал, мы еще ничего не сделали. Будем держаться. Отбой.
Все, Кудряшов получил то, что хотел: основание для штурма. Переговорный процесс еще не зашел в тупик – он был в самом разгаре и еще не все аргументы исчерпаны. Генерал не считал себя негодяем, просто в руки попал инструмент, этакий мастер-ключ, которым открывались все потаенные двери.
Рация была под рукой. Кудряшов, взяв на себя всю полноту ответственности, нажал на клавишу и отдал приказ:
– Всем группам приготовиться. Снайперам – внимание! Стрелять по моей команде. Подтвердите готовность...
«Генерал, вы знаете причину перестрелки – не дай вам бог...» Кемаль так и не успел сказать эти слова. Собственно, они были лишними. Если снайперы-наблюдатели заметят малейшее передвижение групп спецназа, не говоря о перегруппировке, ответом будет взрыв такой силы, что купол взлетит как баллистическая ракета, сжигая всех, кто находится внизу.
Кемаль сам возглавил группу из двадцати боевиков. Вдохновляло и то, что он получил добро на «зачистку» от ответственного за спецоперацию, действовал санкционированно, подчищал чужое дерьмо.
Под глазом террориста задергался нервный тик, перекочевал на другой. Интересная штука: обе стороны знали, что штурм неизбежен. Сработают ли взрывные устройства – вопрос скорее расторопности одной стороны и решительности другой. Риторический, короче. Кемаль своими действиями открыто показал, что умирать не намерен, открыл часть своих планов и свое самое уязвимое место. По которому можно было ударить, нарастив темп переговорного процесса. Он и возобновится, когда конюшни будут вычищены.
Рвану, конечно, но чуть попозже, а ты пока не штурмуй. Тайная договоренность: «Мы делаем вид, что шпионим, а вы делаете вид, что ловите». Коротко – неформализованный заговор. Как в большой-большой политике. Патовая ситуация, которая могла продолжаться вечно.
Кудряшов боялся, что пострадают заложники, Кемаль делал все, чтобы они не пострадали. Сейчас. Они должны пострадать потом. Террористический акт потому и называется актом, что разыгрывается до конца.
Лишь на короткое время озарение пришло к Кемалю. Он понял свой настрой, почему так рьяно, едва ли не без оглядки, взялся подчищать дерьмо. Позор – это слово объясняло все. Позор на всех чеченских борцах за свободу и независимость, пятно на зеленом знамени пророка: отряд террористов и смертниц могли обезвредить едва ли не в самом начале террористического акта. Какой-то пьяница-забулдыга, вооруженный кухонным ножом, двое суток удерживает заложников и бросает пустые бутылки на головы штурмовиков.
Главарю террористов вторили мысли Кудряшова. Как никто другой, генерал понимал, что террористическая деятельность держится на примерах. Ряды шахидок пополняются просмотром видеозаписей смертниц, унесших с собой несколько десятков жизней; лихие чеченские отряды малыми
