которым грозили былинные сроки – от пятнадцати лет лишения свободы.
– Ты не думай, ты факты излагай.
– Излагаю. По невыясненным причинам дело было закрыто и не дошло до суда. Теперь по остальным. Михаил Михайлов и Леонид Гардин. Совершили аналогичное преступление летом 2001 года. Под Шалями спецназовцы убили местного жителя, приняв его за боевика. Зашли в дом и расстреляли всю его семью. И все по той же причине – убрали свидетелей.
– Что, весь экипаж замазан?
– Да. Все они – «жертвы несвойственных функций спецназа». Понимаешь, они находились под стрессом, а человек в таком состоянии не может здраво, если хочешь, оценить степень риска. Собственно, решение они принимали на подсознательном уровне.
– Не пойму, к чему ты клонишь.
– К тому, что не выполнить приказа они не могли. Тебе это любой психолог скажет. Им сказали «почистить все», они и «почистили».
– Все, избавь меня от своих комментариев!
Артемов выругался. Какой идиот занимался проверкой курсантов, изъявивших желание пройти курс спецподготовки! Ведь это дело особистов и контрразведки. Тут без лохматой руки не обошлось. Но чья она, своя – особистская, или «конкурентов» из ФСБ? Чью руку пожимал Александр Петрович Паршин? Полковник невольно бросил взгляд на плотно зашторенное окно в кабинете начбазы…
В камере предварительного заключения районного ОВД было холодно. Тем не менее Сергей Климов был без обуви. Армейские ботинки стояли рядом с широкими нарами и имели жалкий вид: давно не чищенные, с поцарапанными мысками, без шнурков. Последний раз он чистил их перед тем злополучным рейдом, когда его расчет бросили на участок дороги, ведущий из Урус-Мартана в Ачхой- Мартан. Ровно восемь дней назад. В самый пик активизации минной войны. За неделю боевики совершили 14 подрывов различной техники – в Грозном, Гудермесе, аэропорту Северный. В селении Серноводск Ачхой-Мартановского района (в зоне ответственности подразделения спецназа ГРУ, где Климов проходил службу) сработало самодельное взрывное устройство, заложенное в здании переговорного пункта, ранены прикомандированные к местному РОВД офицеры УВД Брянской области…
В замке нервно заворочался ключ. Один щелчок, второй. Клим посмотрел на свои «командирские» часы. Шесть утра. Рановато и для завтрака, и для допроса. Может, адвокат решил еще раз переговорить, подумал спецназовец. К своему защитнику – лет пятидесяти, полнотелому, с бородкой-эспаньолкой и малоросским выговором – он относился ровно. С одной стороны, надеялся, что опытный адвокат сумеет добиться на суде смягчения наказания. С другой – сомневался в его силах: он при первой же встрече с клиентом категорично заявил, что суда и колонии не избежать, что дело на контроле… Наверное, у тусклой лампочки, куда адвокат указал глазами.
Несправедливо, размышлял Сергей. Война. Он выполнял приказ. И только за это процесс решили сделать показательным. Чтобы мир быстрее наступил. Мол, перед законом все равны – и чеченские бандиты, вырезающие целые семьи, и российские солдаты, которые зачастую не понимают, чего от них хотят. Но и та и другая сторона знают одно: они враги. Что «мирный» житель, прячущий в доме оружие, что завшивевший солдат-пехотинец.
У соседа по камере есть книжка. Про войну. «Потерянная армия» называется. Клим открыл ее в середине и прочитал:
«…Единственный сын полковника Александра Доценко пропал без вести на чеченской войне. Жена полковника заболела умопомешательством. Однажды с кухонного стола упал нож. Обрадованная жена сказала полковнику:
– Если падает нож, значит, в дом торопится мужчина. Может, это Володя спешит домой?..
Володя пропал без вести 1 января 1995 года… Полковник втихаря продолжает сбрасывать нож со стола. Мать продолжает верить, что сын еще придет с войны. Полковник продолжает верить, что жену еще вылечат…»
Клим перевел эти горькие строки на себя, на свою мать. Когда он придет с войны? Когда матери его ждать? Лет через пятнадцать?..
…Серьга даже себе не мог объяснить, как он пропустил появление машины из-за плавного поворота. Ему, как самому «зоркому», дали четкое распоряжение: докладывать о любом транспорте на этом участке дороги. 21 марта сотрудники УФСБ и военной прокуратуры в Грозном в Заводском районе провели спец- операцию и захватили шесть боевиков. Информация, которая была получена в ходе допросов, сводилась к следующему: в Ачхой-Мартан должны поступить оружие и взрывчатка для совершения диверсий.
Серьга выругался: машина, сбросившая скорость на повороте, снова набирала ход и через считаные секунды на приличной скорости окажется на месте расположения основной группы спецназа во главе с командиром – восемь человек.
Он обрушился на Романа Трегубова, с которым сидел в засаде:
– Куда ты смотрел?
– А ты? – спросил Роман.
Снайпер взялся за рацию:
– Клим, Серьга на связи. – И почти тут же услышал одну автоматную очередь, ее перекрыла другая… Еще и еще. Серьга скривился, как от зубной боли. – Снимаемся! – Он первым покинул точку наблюдения.
Когда они с Романом подбежали к машине, съехавшей на обочину, Серьге подумалось, что все кончилось. Но все только начиналось. Клим, распахнув дверцу девятой модели «Жигулей», выволок водителя. Лет сорока пяти чеченец был мертв. Сержант обошел машину и глянул на мертвое тело женщины. Спецназовцы стреляли на поражение, поскольку появление машины, двигающейся на большой скорости, оказалось для группы полной неожиданностью. Они не успели загодя выйти на дорогу. На которой не было ни дорожных знаков, ни надолб, ни бетонных блоков, которые не давали автомобилям развить скорость, а на некоторых участках следовать по одной полосе, пропуская встречный транспорт.
Клим оглядел машину: ни одного целого стекла. Каким-то чудом уцелели две девушки-чеченки лет пятнадцати-шестнадцати. Сергей морщился от их криков, но не знал, что делать. Рассеянно кивнул Юрию Аденину, предложившему оказать девушкам, посеченным осколками стекла, помощь: «Да, окажи». Остановил свой взгляд на снайпере группы: «Как же так, Серьга?» Именно ему и Роману он отдал распоряжение обыскать машину. Еще оставалась надежда найти оружие или взрывчатку. Вскоре услышал, что надежда – самая поганая вещь на свете. Что ждать и догонять – намного лучше. И Клим обрушился на Серьгу:
– Вот ты и выбрал лучшее место! Дождался, е… твою мать! Ни украсть, ни покараулить!
Клим вышел на связь со штабом и «обрисовал» обстановку. Надеялся на затянувшуюся паузу. Но ответ не заставил себя ждать, словно в штабе готовились к такому повороту. «Давай-ка уничтожь там все. Отбой».
Трегубов сунул в руки командиру водительское удостоверение и паспорт чеченца. Климу не хотелось знать имя человека, которого он убил. Однако раскрыл паспорт. Аслан Вахабов, житель Ачхой-Мартана; штамп о браке, запись о наличии двух дочерей – 87-го и 88-го года рождения. Это они сейчас распростерлись над телом матери…
Роман Трегубов лучше других был обучен подрывному делу. Пока он готовил легковушку к взрыву, Климов выбирал кандидатуру «исполнителя». Надолго задержал взгляд на Серьге… Но какое это наказание?..
Наконец он сделал свой выбор. Когда Роман доложил о готовности, сержант Климов перевел переводчик на своем автомате на одиночный огонь. Закрыв на секунду глаза, он тихо прошептал:
– Прости меня, господи…
– Климов, на выход, – бросил милиционер, открывший дверь камеры.
– Ща, – отозвался Сергей, вставая с нар. Надел ботинки. Руки непроизвольно сделали движение – завязать шнурки.
Наблюдательный милиционер усмехнулся. К заключенному под стражу он относился с пониманием – сам
