«
И сейчас снайпер смотрел не в оптику, а в панорамное зеркало. И видел своего командира именно в зеркальном отражении.
– Серьга, – прошептал Клим, – ты уверен в Паршине?
У самого сержанта давно был готовый ответ: «Вот сейчас – нет. А через минуту буду уверен». Он сразу понял, кто является гостем капитана Колчина, о котором сообщил Юрмин: новый старший инструктор. Работающий на ГРУ. Что он роет на военно-морской базе – непонятно. Но вот хозяин и гость, объединившись, дали ответ: то, что представляет угрозу для Паршина. Капитан сам спровоцировал группу на крайние меры. Он бежал и был опасен как для генерала, так и для всего экипажа.
Вот сейчас Клим отвечал Паршину взаимностью. Когда-то генерал выручил его, теперь настала пора сержанта прийти на помощь генералу – правда, без особого воодушевления, просто сделать ход, двинув пешку. Ведь сам по себе тот факт, что все члены экипажа ранее находились под следствием, еще ни о чем не говорит. В крайнем случае им грозило отчисление. Наверное, все стало бы на свои места, если бы Клим получил прямой приказ. Но ничего не знал о своих предшественниках. Тогда бы сомнениям не нашлось места. А так, думай, соображай, изображай из себя планировщика…
– Сука! – шепотом выругался Клим. – Не нарадуюсь на нашего «психа». Он при оружии, но без элементарной рации. На складе и «Кенвудов», и «Арбалетов» хоть жопой жри. Выйти бы с ним на связь, договориться, сказать ему в общих словах, кто стоит за нами…
Куда бы и с какой скоростью капитан ни бежал, додумал Сергей, все равно он останется в проигрыше. Осталось ответить взаимностью на его предостережение. Капитан – о путях господних, а старший сержант – о дьявольских: «Лучше быть правой рукой дьявола, чем стоять у него на пути».
Он не находил логики в поведении Колчина. Тот, убегая, не руководствовался ни психологией, ни элементарным разумом. Его гнал страх, о чем Клим подумал в первую очередь. Но не трусость. А подгоняло желание помочь, что-то сделать, его словами.
Сергей до последнего верил, что все обойдется. Слишком много он пережил, от многого ушел, чтобы вот так снова оказаться на краю пропасти. Главное – взять капитана и поговорить с ним. Потом нужно будет связаться с Жоржем Бенгальским и через него предупредить Паршина. Предупредить через силу, «Передай этому ублюдку…». И эти противоречия точно отражали состояние Клима.
Конечно, беспокоил Юрмин. Откуда Сереге известно, что Тульчинский работает на ГРУ? Почему нужно уходить из лагеря?
Головоломка.
На сей раз для беретов болотного цвета.
Капитан, видимо, устроил себе перекур. Ему предстоит переправиться на другой берег. Но не там, где он расположился, а двумястами метрами восточнее. Он понимает, что на открытой речной глади лишится маневренности. Ему придется огибать шпильку рукава по берегу, где есть хорошее место для переправы – вброд и от одного островка до другого. Это препятствие он преодолеет на одном вдохе.
Но думает ли о том, что именно там его ждет засада?
Непонятно.
Вот сейчас можно крикнуть ему, пригвоздить к земле автоматными выстрелами. Но можно крепко задеть его. Или же он ляжет на обратный курс, что грозило потерей времени. Сейчас каждая минута дорога.
Сергей забегал вперед, когда думал о том, как он будет отчитываться в штабе. Еще не было разговора с капитаном, а Клим уже видел официальные строки из своего отчета: во время практических стрельб из снайперской винтовки (модель Suppressed серии AW) сержант Серегин по неосторожности произвел выстрел в сторону капитана-инструктора, ранив его в ногу… Потом приведет чисто технические детали, которые ему подскажет Серега Юрмин и которые привели к несчастному случаю. Может, виной тому то, что стрелок не обнаружил патрона в патроннике из-за перезарядки винтовки вручную продольно-скользящим затвором, или еще что-то.
С тех пор, как Колчин был обнаружен подгруппой Клима, прошло две минуты. Пора, отдал себе приказ командир. Потом – Серьге:
– Давай. В ногу.
– Есть!
Капитан сидел боком к снайперу, поджав под себя колени. Выстрел в бедро был оптимальным вариантом. Но Серегин отчего-то переменил решение в самый последний момент: ранение в коленную чашечку, полагал он, сразу решит все проблемы. Капитан не сможет сделать и шага. Плюс получит болевой шок. А выстрел в голову вообще снимал все проблемы. Колчин опасен, а командир что-то уж слишком мягок, раскис, как тесто.
Снайпер чуть-чуть переместил ствол, но командир уловил это едва заметное движение. Даже не движение как таковое, а намерение стрелка произвести выстрел в другое место.
В голову.
В голову?!
Клим не мешкал ни мгновения. Он толкнул снайпера под локоть в тот момент, когда тот потянул спусковой крючок…
Свист пули нельзя спутать ни с чем. Она просвистела в пяти метрах позади Колчина, сбивая с марены шерстистые светло-зеленые мутовки. Спустя мгновение капитан услышал громкий и резкий хлопок выстрела слева от себя. Он круто повернул голову в ту сторону и отчего-то представляя не стрелка, а себя в оптику снайперской винтовки. Губы слились с обескровленным лицом, глаза широко открыты… Казалось, невидимая глазу оптика гипнотизирует не хуже черного отверстия в стволе и ввинчивает насмерть перепуганное сознание по нарезкам канала, вплоть до острия пули… Вплоть до обратного процесса, до полного и проникающего контакта пули с сознанием.
Колчин чудом избежал фатального знакомства. Он повалился на землю, перекатился в низкой траве. Потом – плашмя, опираясь попеременно на руки-ноги и корпус, – сменил позицию, оказавшись под защитой кустов.
После выстрела прошли короткие мгновения. Хотя зрительный поединок со снайпером длился долго, очень долго, то время наглядно показывало, что может менять свои качества. Когда капитан затаился, перед ним упал сбитый пулей мелкий, невесомый цвет марены. Невольно глянул назад, откуда пришел. Это был единственный путь к отступлению.
Выстрел снайпера показал капитану, что за него взялись всерьез. Пока это предупреждение – невозможно представить, что стрелок промахнулся со ста пятидесяти – двухсот метров, держа в руках такой мощный инструмент, как британский «suppressed». Возможно, дальше последует что-то вроде призыва к переговорам. Но Колчин изначально отказался от них. Он держал в голове диверсионную группу, которая сбила два вертолета и хладнокровно добила раненых из огнестрельного оружия. Климовский экипаж – ее аналог. Что для них один человек, когда они валят пачками.
Маскируясь кустами, он пополз обратно. Когда достиг тропы, побежал в полный рост. И вдруг остановился: до него донесся отчетливый выкрик:
– Беги, капитан!
И его перекрыла череда звуков лязгающего затвора «вала». Как таковой автоматной очереди Олег не услышал. Пули прошли высоко над головой. Что также расшифровывалось как предупреждение, но иного свойства.
«Бережной…» – моментально определился Колчин. Больше никто из команды Клима его предупредить не мог.
Снова со стороны обстрела раздался крик. На сей раз невнятный, приглушенный…
Олег сделал один шаг назад, второй… Остановился. Теперь Бережному уже ничем не поможешь.
Вряд ли капитану полегчало от того, что среди тех, кто шел за ним по пятам, не было Алексея. Вряд ли их больше двух человек. Но оба они – серьезные противники. Они уже пролили кровь.
Капитан попал в ловушку, расставленную им же самим. Куда бы он ни ступил, везде натыкался на силки. Впору останавливаться и ждать конца. Но человек устроен так, что борется до последнего, бежит, пока хватает сил, потом ползет…
