Терехин на мимику генерала внимания не обратил.
– Неважно, как это называем мы, важно, как это называет он. И если мы будем говорить на его языке, мы быстрее доберемся до него.
– Любопытно, почему вы при этом не сжали кулаки.
– А что, надо было?
– Присядьте на место, Николай Николаевич. У вас на лице написана симпатия к этому террористу. Давайте заслушаем руководителя опергруппы «Б».
Терехин толкнул локтем незнакомого самарского оперативника:
– Почему не начальника транспортного цеха?.. Кстати, ты не знал одного малого из Москвы, который закусывал водку комнатными растениями? Его Вадимом звали. И знаешь, кто его грохнул? Тот самый снайпер.
Вряд ли самарский опер понял хоть слово. Когда обожатель «музыки толстых» говорил шепотом, из его горла вылетали булькающие звуки, словно он гонял туда-сюда и не мог проглотить ту же водку. Поэтому оперативник кивнул и натянуто улыбнулся.
Рослый подполковник из опергруппы «Б» держал в руках блокнот и докладывал, изредка поглядывая в записи. Терехин слушал его и при желании мог опередить и его, и старшего группы «В», и далее по алфавиту. На всех точках были обнаружены характерные для Крапивина моменты. Во-первых, во всех трех случаях присутствует стол в центре комнаты и затемненный задний план. Последнее – это характерная деталь для всех снайперов. Первая же говорила о специфичности Крапивина вести огонь в его излюбленной позе.
Второе – сигареты «Ява». Московские. Самарцы предпочитают, как успел заметить Николай, сигареты местной табачной фабрики «Самарские» с угольным фильтром. Окурки от «Явы» нашли во всех трех квартирах. Но главное – на всех трех точках были обнаружены термосы. Три термоса. Это явный перебор. И полковник на это покачал головой и сделал существенную поправку: не оперативники обнаружили, а сам Виктор Крапивин оставил их. Для кого? Для тех, кто ищет его. Он говорил открытым текстом: «Я здесь. Я на каждой точке. Возьмите меня». Он кричал об этом.
И Николай снова вернулся к основе шахмат. Группы фигур борются за какой-то пункт на доске.
Терехин поселился на время у самарского коллеги и своего тезки подполковника Беликова. Тот жил недалеко от станции метро «Московская», дальше которой метростроевцы еще ничего не прорыли. И вообще в Самаре была одна ветка метро. Николай спустился в подземку ради любопытства и почувствовал себя неуютно в полном одиночестве. Его подмывало спросить: «А что, метро не работает?» Но спросить было не у кого. Наконец минут через пятнадцать приехал электропоезд. Двери открылись. Но москвич побоялся лезть в пустой вагон: черт его знает, куда увезет. И вышел.
И на улице почти ни души. Тихо, спокойно, по сравнению со столицей, как в деревне.
С дома Беликова и начиналась улица Гагарина. Гараж с его «восьмеркой» стоял во дворе, граничащем с хлебозаводом. Еще дальше – шарикоподшипниковый завод-рынок. Нет, ни шариков, ни подшипников там не продавали. Там продавали заводские площади. Половина уже была забита турецким и китайским барахлом.
Вручая ключи от машины московскому коллеге, Беликов предупредил: «Осторожно! Тут тебе не Москва!»
В чем Терехин убедился к вечеру. В Самаре была только одна пробка. Она периодически кочевала по Московскому шоссе от Клинической больницы до улицы Советской Армии. И все. Остальные улицы были почти свободны и от машин, и от пешеходов. Словно мор прошел по городу. Терехин решил: если его окончательно вышибут из «конторы», он поселится в Самаре.
Он пару раз проехал по Московскому шоссе – от начала, от улицы Мичурина, до конца – поселка Мехзавод. Каждый раз проезжая мимо легендарного «Ил-2», он бросал взгляды на дома, на которых остановил свой выбор Виктор Крапивин. И все больше убеждался, что его позиции – это ловушки, точнее, приманки.
Терехин в очередной раз поймал себя на мысли, что его, горбатого, могила исправит. У него сложилось свое мнение о снайпере. Между ними пролегли, как мосты, своеобразные отношения. Но как бы он ни симпатизировал ему, что бы ни чувствовал, в душе он так и остался опером.
Прикинул, что будто специально вывел Крапивина на Алексея Захарова, чтобы возобновить погоню. Хотя в тот момент мысленно желал снайперу удачи.
Полковник покачал головой: «Нет, все не так». Сегодняшняя вылазка была необходимой по другой причине: просто в своих пассивных действиях он не хотел выпадать из игры. Он искал снайпера безо всякой надежды на успех. Он – никто по сравнению с целой армией спецслужб.
К тому же с внутренним чутьем не поспоришь. Оно невнятно, словно передразнивая своего хрипатого носителя, бурчало: «В деле Крапивина ты упустил что-то важное. Ты не все знаешь о нем. Он другой».
Он другой...
И снова знакомые мурашки по телу. Где-то близко, очень близко ответ.
Мурашки мурашками, но сейчас надо покататься по Ново-Садовой. По той улице, где снайпер оборудовал базовую точку. Не на Московском шоссе, поскольку ловушки исключали эту улицу из списка. Однако в протоколе не отмечено ни одного места на Ново-Садовой, где бы президент вышел из машины, а значит, и его личный телохранитель. Ни одного. Что, собирается стрелять в машину? Бронированную машину? Если да, только за тем, чтобы поставить не точку, а кляксу: он решился на выстрел и даже произвел его.
Отпадает. Близнец уверен, что поразит цель, уверен. Иначе бы не стал приковывать внимание всех спецслужб к одному месту, к одному району. Для того чтобы пуля расплющилась и отскочила от бронированного джипа генерала, и зная, что она не нанесет никакого вреда даже самой машине, – можно выстрелить с расстояния в километр. Засесть там, где никто не додумается проверять помещения на
