Убить генерала

Да, это номер, мысленно поддакнул полковник. Интересно, где сейчас жена Корсакова, звякнуть бы ей.

– Отзвонись, когда она выйдет из дома.

– Не раньше, чем через десять минут. Она отослала Цыганка за своим «Вольво». Вот он выходит из подъезда... Может, они решили втроем ехать?

– Скоро узнаем.

– О'кей, Коля, до связи.

* * *

«Вот они!» Сердце в груди Терехина екнуло. Он уже не качал недоверчиво головой, тому мешал, наверное, тугой поток адреналина, хлынувший через горло. Он увидел трех людей в салоне подъехавшей иномарки: Марию Дьячкову, телохранителя и самого Крапивина. Да, это он, второйснайпер, впервые решившийся показаться на улице. «Три тополя на Плющихе».

Джип «Вольво ХС» с мощным двигателем под триста «лошадей» остановился напротив подъезда. Первым вышел Цыганок и, обойдя машину, открыл дверцу со стороны переднего пассажира. Терехин бросил взгляд на окно корсаковской спальни: занавеска на окне дрогнула. «Ждет, – отчего-то кусал губы Терехин. – Дождался наконец, тарантул гребаный. Сейчас ткнет лапой в клавишу, и подъездная дверь щелкнет замком. Хотя может покуражиться мужик, дождаться, когда гостья вызовет его по домофону: «Это я, муха- цокотуха». Нет, он не паук, он – валенок», – вспомнил полковник короткую характеристику на Корсакова.

Цыганок не стал подавать Марии руки, ждал, когда она сама выберется. Профи, машинально отмечал полковник. Даже на мгновение не занял своих рук, которые в любой момент могли выхватить пистолет, толкнуть леди-босса обратно в машину, накрыть ее телом. Не суждено. Другой накроет.

Только сейчас Николай понял, что вот-вот потеряет нить, до сей поры связывающую его с этой троицей. Отчего-то казалось, что корсаковская квартира напичкана чувствительными микрофонами, что не останется без внимания ни один звук. Сила привычки...

Так инсценировка это или нет? Нет, не похоже. Потому что рискует, здорово рискует Виктор Крапивин. А с другой стороны... Стоп! Он-то зачем приехал? Он что, спец по взлому компьютерных программ? Рисовка? Но она расшифровывается с полувзгляда. Не то что полковник ФСБ, сержант милиции легко разберется с этим. Побоялся остаться один в квартире Марии? Или не хотел откалываться от компании в такой ответственный момент?

Вопросов много, но ответ всего один.

Мария подошла к двери, поднесла руку к серебристой панели домофона. Улыбнулась, что-то сказав, шагнула к двери, которая приглашала ее войти резким металлическим щелчком. Но первым вошел телохранитель, обернувшись и еще раз ощупав двор своим проницательным взглядом.

Вот тут они допустили ошибку, моментально подметил Терехин: дверцы машины остались закрыты – но не заблокированы. Что для искушенного офицера кремлевской охраны могло означать следующее: в машине кто-то остался. Вряд ли он наблюдает, скрывшись за гардиной, но вдруг?..

Все сомнения относительно своего профессионализма развеял сам Цыганок. И именно в этот момент полковник Терехин мог со стопроцентной уверенностью сказать, что с ним играют. Он видел перед собой профессиональноготелохранителя и мог легко представить кузницу, где куют такие кадры. Но не сделал из этого никаких выводов, лишь оценил его по достоинству. Цыганок словно подслушал мысли полковника ФСБ: не успела Мария войти в подъезд, как телохранитель направил пульт в сторону машины. «Вольво» протяжно икнул, вспыхнул фарами, всеми поворотниками и противотуманками в нижней части черного бампера, словно намеревался взлететь.

Подъездная дверь закрылась.

Николай перевел взгляд на «Вольво», на того, кого слегка скрывали дымчатые стекла машины. Полковник от нетерпения даже повозил ногами по коврику, как по краю татами. В груди, в голове шла настоящая борьба. «Вот он, – говорил внутренний голос, двигая глазами полковника и фокусируя их на снайпере. – Бери его, он твой, чего тебе еще надо?» Николай всячески сопротивлялся и походил на Золушку, двенадцатый час которой все никак не пробьет. Кажется, слышал серии из десяти, даже одиннадцати... Не разумом, а какой-то мозговой опухолью понимал: рано.

* * *

Корсаков показал себя сдержанным и вдумчивым до конца. Он не поджидал гостью у распахнутой или хотя бы приоткрытой двери. Он стоял в прихожей – но его никто не видел. Те, кто поднимался по лестнице, должны знать, что его нет даже в прихожей. Когда раздался долгожданный звонок, он, как последний идиот, потопал на месте, изображая шествие из комнаты, наращивая громкость. Но сам он ничуть не смутился. Когда он «приставил ногу», открыл дверь. Развел руками, брызнул синеватым светом глаз: «Ба! Вот неожиданность так неожиданность». На вторую «неожиданность» почти двухметрового роста он бросил короткий взгляд. Однако поздоровался с Цыганком первым:

– Привет, Юра.

– Здравствуйте, Дмитрий Николаевич.

– Как служба?

– Отлично. Спасибо. Я могу идти?

– Да, ступай. Мы позвоним тебе.

Мы. Кич.

В этот раз волосы Марии были распущены. Любимые искусственные прядки были сплетены в тонкую косичку с правой стороны. Она была одета в небесно-голубой жакет с короткими рукавами, приталенный малиновый топ в полоску, светлые брюки и босоножки на высоком каблуке.

– Прошу, – Корсаков держал руку до тех пор, пока гостья не вошла. Потом закрыл дверь и наложил... цепочку.

Дмитрий Николаевич вел себя так, словно видел свою квартиру впервые. Он буквально осматривался в ней. Подошел к столу, тронул цветы в вазе, одобрительно покивал по поводу дорогого музыкального центра – не комбайна, а настоящего центра с отдельным усилителем, тюнером, проигрывателем дисков,