перекрыл все подступы к объекту, благо людей хватало. И даже не понял, когда и как диверсанты его дезориентировали, мнимыми промашками заставили ослабить северное направление и проникли к штабу батальона, «сняв» часовых.
Когда Заплетин пришел в себя, оказалось, что руки у него связаны за спиной, верхняя губа вспухла и кровоточила. Над ним склонилось перапачканное лицо капитана.
– Пароль и допуск на станцию, – потребовал Марковцев, не теряя времени, – в любую минуту лейтенанта могли вызвать на связь.
Пока он «беседовал» с Заплетиным, остальные его бойцы разобрались с охраной и затаились у ракетного комплекса, ожидая команды, а вернее, самого командира, который назовет допуск, и группа беспрепятственно займет станцию.
– Ну! Говори пароль!
– На горшке сидел король, – разбитыми губами прошептал лейтенант, подумав, что «умирать», так с музыкой.
Капитан запрокинул голову и изо всех сил ударил лбом Заплетина в лицо. Из носа лейтенанта пошла кровь.
– Ты мне все скажешь. – Марковцев поднялся и ногой добавил «комбату» в голову.
Остальные «диверсанты» равнодушно наблюдали, как обрабатывает командир молодого лейтенанта. Выдержит сейчас – не сломается и в реальных боевых условиях. Капитан учил Заплетина выживать, или, как говорят «котики», спасал ему жизнь сейчас.
– Допуск! – Сергей схватил лейтенанта за щеки и притянул его голову вплотную к своему лицу. – Не молчи, ведь я не шучу. Сорока! – окликнул он долговязого, с огромными кулаками спецназовца. – Тащи сюда караульного.
Сорока вывернул часовому руки, связал их за спиной и ударил бойца под колени. Потом обнажил стропорез и приложил лезвие к горлу пленника. То было специальное лезвие, которое прапорщик вогнал в рукоятку еще в расположении части. Оно было полым, с тягучей красной жидкостью внутри.
Марковцев рванул голову лейтенанта в сторону, продолжая держать его за щеки.
– Говори, или твой товарищ умрет.
Ошалелыми глазами Заплетин смотрел, как из-под лезвия потекла кровь, заливая часовому шею. Сорока сильно прижимал нож к горлу жертвы, и десантник дергался, лицо его багровело от нехватки воздуха.
– Допуск! Ну, говори! Смотри, смотри, еще немного – и он умрет. Пароль! Допуск!
Лейтенант не успевал за лихорадочными мыслями. Внутри станции сейчас находился лейтенант Второв, который ничего не знал о дерзком нападении на «штаб», но мог успеть вывести из строя пульт управления ракетами. Заплетин понимал, что это игра, но в игре не должно было быть хрипа, вылетающего из надрезанного горла товарища. Виктор проклинал весь спецназ, капитана, Сороку-живодера, ненавидел свою слабость, ненавидел слезы бессилия, которые текли по его щекам.
– Волга… – тихо прошептал он.
– Допуск!
– Сто двадцать три.
– Один, два, три? Придумай что-нибудь поумнее. Сорока, кончай своего. – Марковцев ухмыльнулся в лицо лейтенанту. – Ты тоже убит, умник. Я вспорол тебе живот. Я видел, как это делается. Смотри мне в глаза! Не дай бог тебе увидеть то, что видел я. Иначе всю свою жизнь ты будешь блевать перед едой. Сорока, Заплетину поставишь пять баллов за выдержку и вычтешь пять баллов за охрану объекта. Ноль! Ты полный ноль, лейтенант. Ты не на охрану объекта заступил, ты на двор вышел. Тебе доверили боевой комплекс, а ты просрал его. Но это еще не все. Тебя Витей зовут?..
Марковцев резко сбавил обороты, его взгляд стал мягким, голос тихим и успокаивающим. Он освободил голову от болотного цвета косынки, завязанной на затылке и закрывающей лоб.
– Последнее, чему я научу тебя, Витя, – искусству умирать. Как безболезненно и быстро уйти из этой жизни и как помочь товарищу, если тот не в состоянии идти, – бросить нельзя, а выполнять задачу надо. Это часть нашей работы. Но научу не здесь и не сейчас. Мы сядем с тобой в роте и будем смотреть друг другу в глаза. Ну, посмотри мне в глаза.
Обработка подходила к завершающей фазе, она сочилась слезами Заплетина, которые смешались с кровью разбитого лица, и обволакивала капитана, который становился все мягче и тише.
– Смотри мне в глаза… Ты молодец. Молодец, – Сергей притянул голову лейтенанта к себе и потрепал по стриженому затылку. – Ты настоящий солдат. Если я пойду в разведку, то только с тобой.
Трудно поверить, но минуту назад ненавидящий капитана Заплетин теперь готов был отдать за него жизнь.
И вот они снова встретились. Теперь за плечами Заплетина опыт, хладнокровие, почти равнодушие к крови и боли. Еще два года он проходил службу в 14-й бригаде спецназа, потом оказался в 118-м отдельном батальоне.
– Узнал? – Марковцев чуть отступил назад и, качая головой, разумно отказался от рукопожатия разведчика. – Сколько воды утекло, а? Немудрено, что за такой срок ты весь вывалялся в дерьме. Как же так, а, Витя? Ведь ты матерый волк, а попался на простой вещи. Засекли тебя, когда ты с Индусом встречался, и запротоколировали. Хороший протокол получился, интересней этого чтива, – Сергей указал на газеты в руке Заплетина. – Хочешь почитать?
– Протокол в машине, как я понял?
– Ты не строй из себя догадливого. Я поговорить с тобой хочу, задать с десяток вопросов. Не ответишь хоть на один, пеняй на себя. Мы с тобой недолго в снегу покувыркаемся. Кто тебе отдал приказ убрать капитана Макеева?
Старший лейтенант пожал плечами, и его рука словно по инерции согнулась в локте.
