Аксенов молчал. Кавлис смотрел на него с грустной улыбкой.
– О чем задумался, Дима?
– А не обидишься?
– Времени нет обижаться. Говори.
– Как ни странно, думаю о налетчиках, которые посетили нашу «Радугу». Если бы я тебя не знал, заподозрил бы твою бригаду стопроцентно.
– Действительно похоже?
– За исключением одного.
– Это которого же, меня? – Николай продолжал улыбаться.
– Я не личность имею в виду. «Мои» не произвели ни одного выстрела, когда «работали» – так сказала мне одна симпатичная девочка; вы же, наоборот, наделали столько шума, что весь город на уши поставили. И не только. Теперь поползут слухи-вопросы: кто такие? откуда? что за таинственное подразделение? Наш город не очень большой, не «миллионник», конечно, но разговоров будет предостаточно.
– Тебя это не устраивает? – спросил Николай.
– Коль, ну распирает ведь рассказать, что это сделал мой братан, понимаешь? А я даже своей Наташке открыться не могу: через день все будут знать. Тебе самому-то не тяжело от этого?
Кавлис рассмеялся. Аксенов не поддержал его.
– А про меня никто никогда никаких слухов не распустит... – вздохнул он. – Понимаешь, тут есть какая-то несправедливость. Закрытое слушание дела «Народ против Аксенова».
С таможенного терминала, привлекая внимание Кавлиса, махал рукой офицер.
– Ладно, Николай, иди. Хотя постой... – Аксенов опустил глаза, но тут же снова поднял их. – Хочу тебя спросить вот о чем: не жалко было убивать того парня, Спорышева? Я понимаю, вопрос провокационный, но уж очень хочется получить и на него ответ.
– А ты как думаешь?
Аксенов пожал плечами:
– Не знаю... На твоем месте я бы ответил, что привык.
Николай покачал головой:
– К этому нельзя привыкнуть. Хотя на твой вопрос отвечу, потому что задаю его всякий раз, когда... Одним словом, не жалко, но больно. Прибавь к этому чуточку тоски, усталости – и ты поймешь мое состояние.
Аксенов несколько секунд молчал. Когда он поднял глаза, в них было все перечисленное Николаем – боль, тоска, усталость: так он переживал за брата. И страшно то, что связаны эти чувства были со словом «смерть». Лучше бы он не спрашивал его ни о чем.
Аксенов протянул Николаю руку:
– Удачи тебе и... я всегда рад тебя видеть, честное слово.
Братья обнялись. Следователь, пряча глаза, отчаянно ругал себя за излишнюю сентиментальность.
Он еще долго стоял в здании выдачи багажа, откуда хорошо просматривалось летное поле. Лишь когда лайнер оторвал шасси от бетона, Аксенов вышел на привокзальную площадь. И снова посмотрел вслед набирающему высоту самолету.
«Удачи... И – возвращайся. Все возвращайтесь».
Куренков педантично выдержал намеченный срок и набрал номер Осоргина.
– Вадим Романович? Снова Куренков беспокоит. Как вы просили, докладываю: майор Кавлис и с ним восемь человек лично мною посажены на борт самолета. Докладываю с опозданием, так как рейс задержали по техническим причинам.
Наступила непродолжительная пауза.
– Сколько человек село на борт, вы говорите? – спросил Осоргин.
– Вместе с Кавлисом девять.
– Так-так... А каким рейсом они полетели?
– Новоград – Самарканд, – немного удивленно ответил Куренков. – Что-нибудь не так, Вадим Романович?
– Да нет, все просто чудесно. Спасибо вам большое. И следователю прокуратуры передайте мою благодарность. Кстати, они с Кавлисом в дружеских отношениях?
– Двоюродные братья.
– Н-да... Еще раз спасибо.
«Чудак-человек, – подумал Куренков, вешая трубку. – Так благодарить за какой-то пустяк».
Часть вторая
Глава первая
34
