Срок небольшой, потерпеть можно; воды вдоволь, еда – такой он давно не пробовал. Русские оставили ему половину своих запасов. Если бы он знал, чем все это закончится, согласился бы он пойти проводником? С одной стороны – деньги, в которых он нуждался, относительно не пыльная работа – лежи в пещере, жди, когда тебя освободят. С другой, самое неприятное: люди Юсупа могут и не внять его мольбам, оставят в пещере. Тогда помощи ждать придется дольше, покуда обеспокоенные родственники не отправятся на его поиски.
Донабай еще раз прикинул запасы воды и с уверенностью заключил, что на неделю хватит.
А почему, собственно, воины Юсупа не захотят освободить его? Полевой командир наверняка переговорил с Мирзой, знает, что проводником Донабай пошел лишь по одной причине: Мирза предупреждает Юсупа о русских гостях, о своем маленьком, хитром плане, который приведет русских в западню. Кто знал, что в хитрости они превзошли таджика? Но не от Мирзы зависит окончательное решение. Есть полевой командир Худойкулов – храбрый, талантливый воин, он и решит, что делать.
Проводник присел, заглядывая в щель, и по положению солнца на небе определил время. Наверное, около десяти. Русские уже не придут, это точно. Без проводника в горах делать нечего. Выходит, они воспользовались третьим вариантом, и у них есть поддержка, транспорт. Сможет ли Юсуп просчитать столь необычный ход?
– Если не вернемся до рассвета, – сказал ему главный у русских, – значит, не придем вообще. Тебя освободят люди Худойкулова.
Донабая втолкнули в пещеру, оставили провиант и подкатили ко входу громадный камень.
Таджик забеспокоился: а что, если воины Юсупа не захотят возиться с камнем, а воспользуются взрывчаткой?
Он быстро прошел в конец пещеры. Четырнадцать шагов. Да они похоронят его, если взорвут камень!
Донабай кинулся к выходу. Делая подкоп, он снова начал звать на помощь.
Пятнадцатилетний Сафи не торопился. По горной дороге он прошел около трех километров; отец сказал: «Далеко не уходи. Разожжешь костер выше колодцев, за горой».
Сафи поправил за спиной видавший виды хурджин, с которым его прадед ходил по рынкам Бухары. Сейчас в нем бряцали несколько пустых банок из-под тушенки.
Мальчик хорошо знал эту дорогу. Она была знаменита тем, что в двадцатых годах за перевалом скрывалась банда басмачей во главе с Джабаром-хаджи. Делая набеги на поселения, он вырезал семьи, которые дерзнули якшаться с коммунистами. Таджикам отрубали головы и сбрасывали в ямы. Комиссаров вздергивали на виселицы, ждали две-три минуты, когда из ушей и носа пойдет кровь, отпускали веревку, перекинутую через блок, давали жертве дышать. Затем повторяли сначала. И так десять-пятнадцать раз, пока несчастный не затихал навсегда.
На склоне горы Сафи набрал воды из колодцев, соединенных между собой. Вода была прохладная, вкусная. Здесь нужно оставить первый след или улику, как сказал отец. Паренек развязал хурджин, вынул бумажный пакет и побросал на землю окурки.
Русские гости много курили, но окурки не выбрасывали, складывали отдельно. Отец одобрил: толково.
Дальше Сафи предстояло преодолеть довольно крутой подъем, потом немного спуститься и разжечь костер. Ниже, к руслу высохшей речки, он не пойдет.
Мальчик замешкался. Воровато озираясь, словно находясь во дворе своего дома, он вынул из кармана сигарету, которую вчера вечером стянул у гостей, и закурил.
Он наслаждался табачным дымом, выпуская его изо рта тонкой струйкой. После нескольких затяжек голова слегка закружилась. Мальчик повеселел. Докурив до фильтра, он бросил окурок рядом с остальными и начал быстро подниматься по тропе, еле заметной среди скал.
Подъем занял у него больше часа. Отдышавшись, он спустился на тридцать-сорок метров, нашел более-менее ровную площадку и стал готовить костер.
В объемистом хурджине лежали несколько сухих веток. Он сложил их особым способом, чтобы на розжиг потратить не больше одной спички.
Ветки вспыхнули. Чтобы они не превратились в золу, которую ветром развеет в разные стороны, мальчик потушил костер загодя, приспустив штаны и сделав два дела сразу. Рядом с дымящимися головешками он побросал консервные банки, опустошил пакетик с окурками. С сожалением подержав на ладони пистолетный патрон, уронил его.
Пожалуй, все. Можно возвращаться. Прежде чем сделать шаг в обратном направлении, Сафи выбрал окурок побольше и выкурил его.
Глава третья
41
Аксенов последние два дня пребывал в скверном настроении: дело с грабителями не трогалось с места, да и переживал за брата.
Помощник следователя понимал хмурый вид шефа по-своему, с вопросами не лез, держался на положенном расстоянии.
С командировкой в Питер Прокопец «пролетел»: прокурор не дал добро на более чем сомнительное мероприятие. Магазинов, подобно питерскому «Солдату удачи», по городам России множество. А тот факт, что местный магазин «Аникс» имеет контракт с санкт-петербургским, ничего не значит: «Аникс» не продал ни одного интересующего следствие жилета. Хотя этот факт относился к разряду мелких зацепок.
– Подключайте к работе оперативников в Питере, – отрезал прокурор. – У меня денег нет на командировки.
Мелкие зацепки... А если быть точным, то на вопрос Кавлиса – «Зацепки есть?» – Аксенов ответил:
