Джеб примкнул к товарищам через четверть часа. Он привел в действие спутниковый навигатор и на подрагивающем горизонтальными помехами экране определил свое местоположение. На дисплее GPS оно было обозначено красной точкой. Командир максимально увеличил масштаб и в сильно размытых линиях ландшафта увидел кривую каньона. Спутник мог передавать изображение в течение последующих десяти- пятнадцати минут, потом информация обновится не раньше, чем через полтора часа.
– Направление на юг, – Джеб указал рукой вдоль каньона. За ним возвышалась гора причудливой формы. Она едва ли не копировала египетского сфинкса, над которым поработало еще, по крайней мере, одно тысячелетие. Будто покрашенная киноварью и обросшая кое-где печеночником, она резко контрастировала с нагромождением бело-синих скал, раскинувшихся далеко позади, и раскидистыми кустами спереди.
– Парни, это не вишня, – покачал головой Кок. Он подошел к трехметровому кусту и впервые в жизни коснулся кокаиновых листьев. – Так вот ты какой, мой тезка…
– Кок, иди сюда, – позвал его Джеб. – Судя по снимкам, километров десять мы пройдем без помех. Дальше мы упремся в первый поселок и скалы. И это главное препятствие. Следующая долина напрямую выводит нас к цели. К завтрашнему утру мы должны вплотную подойти к Сан-Тельмо. Все ясно? Эй, чемпион на ближних и дальних дистанциях!
– Ясно, – отозвался Кок, выпуская облако пара. – Никто не знает Колумбию лучше нас. Более двадцати минут опыта на этой чертовой территории! Замерз до смерти! И почему мы не подсуетились насчет разогревающей группы…
Николай в маленьком отряде представлял собой тяжелого рыцаря эпохи Крестовых походов. Он один был вооружен пулеметом с ленточным питанием на двести пятьдесят патронов. Кокарев сам себе подбирал оружие: если брать пулемет, то настоящий; с рожковым и коробчатым питанием он считал «подделкой». Он же и должен был переть и его, и противотанковую «муху» – все то, что находилось в контейнере, – на своих плечах. Он занял место позади Чижика, вооруженного снайперской винтовкой. Замыкал колонну Тимур Музаев. Тимур и командир группы держали в руках автоматы. Соблюдая дистанцию в два-три шага, бойцы побежали в выбранном направлении. За ними долго следил, высоко паря над землей, кондор.
Артуро Эспарза был худой, жилистый. Он носил короткую прическу, не снимал толстенной золотой цепочки. Никто не видел его в рубашке с длинным рукавом. Он постоянно демонстрировал наколки на плечах, сделанные искусным мастером тату. Рафаэль, едва увидев красочную синеву на руках сына – два огромных креста периода испанской колонизации, равнодушно изрек: «Следующее, что ты сделаешь, это проткнешь нос и вденешь кольцо. Будет чем водить тебя в загон для скота. Пошел вон».
Артуро без дела слонялся по гасиенде. Но было одно место, куда его необоримо тянуло. Этим местом была спальня Паулы. Там он обычно получал отпор в виде откровенных насмешек девушки. Опять же, как правило, он
Девушки жили на втором этаже во флигеле. Никто их особо не охранял: беги, пока хватит сил. Побежишь – немного развлечешь преследователей. Многие, в том числе и партизаны, рвутся поучаствовать в погоне за живым человеком.
Девушек привезли из Боготы. Там они работали в стрип-баре «Рома» и ютились в грязных номерах стоимостью два доллара за ночь. Но с них брали в пять раз больше. Артуро перекупил их у хозяина за пару тысяч долларов и увез в Сан-Тельмо. Там они по-настоящему стали рабынями и напрочь забыли о профсоюзе девиц легкого поведения, до сей поры кое-как защищавшем их права. Это новшество дон Эспарза встретил с вечной сигаретой во рту и напомнил дохлому отпрыску о его, слава богу, не дожившей до такого позора матери. Ладно, махнул он рукой, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Плакали проститутки. Артуро без кнута, которым загоняли в сарай самого свирепого на ранчо быка, к ним не входил. Пута – было самое ласковое слово, каким он одаривал девушек. И непременно добавлял:
После смерти двух девушек, не вынесших издевательств, Артуро пополнил их ряды другими, одна из них сбежала.
Рафаэль вынужденно отпустил сына в этом вопросе. Артуро был не в своем уме; только не похотливое вожделение отравляло его мозги, а внимание и любовь отца, которыми был обделен парень. Все, без остатка, забрала себе Паула.
И вот настал день, когда Артуро лишился живых игрушек, а последние наконец-то обрели вечный покой.
В спальню Паулы Артуро вошел без стука, задержав спешащую к молодой хозяйке служанку. Он прижал Розенду к стене и задышал в ее лицо утренним дыханием:
– Сегодня ты мне не нужна. Сегодня я буду трахать твою хозяйку. – Он отпустил ее и притопнул ногой, наклоняя туловище: – Пошла отсюда!
Паула Мария проснулась с рассветом. Она лежала на кровати, накрытой осточертевшим балдахином. Она расслышала голоса за дверью и тяжело вздохнула: ей снова придется сносить непристойности Артуро. Единственный тормоз – это имя Рафаэля. Обычно он убирался вон, когда Паула говорила: «Если ты не отстанешь, я пожалуюсь отцу».
И вот сквозь дым накидки смутно проступила тщедушная фигура брата. Те несчастные несколько часов, которые девушка находилась на отдыхе и в долгом-долгом полете над Атлантикой, в общей сложности шестнадцать тысяч километров, Артуро провел в Картахене. Там его арестовали за драку в баре при La Quemada, где по вечерам в пятницу и субботу играет оркестр, и Мартинесу пришлось выкупать его из полицейского участка. Синева под глазом брата еще не прошла. Ее было видно даже через полупрозрачную ткань.
– Привет, сестрица! – прошипел Артуро. – Спишь или делаешь вид? Знаешь, что сделал папаша, когда нас не было дома? Убил
– Артуро, мне и без тебя тошно. Обломись, а?
– На каком языке ты это сказала?
Он походил на смерть, нашедшую временное убежище за хрупким полотнищем. Приглядевшись внимательнее к его расплывчатому силуэту, можно увидеть косу за его острыми плечами и раздвоенный змеиный язык, дергающийся в просвете отбеленных зубов.
