Торрес принял лист бумаги и прочел: «Убийцы Р. Эспарзы требуют от меня доставить их на борт немецкого самолета».
– Полиция в курсе?
– Да.
– Что конкретно ты собираешься делать?
– Мобилизую все подразделения спецназа. Расставлю дополнительные пары снайперов на крышах зданий. Мы имеем дело с профессионалами. Вряд ли они захотят сдаться по первому приказу. Ты же в курсе, что они наворотили в Сан-Тельмо и Сан-Мартине.
– Еще какие-нибудь новости есть?
– Небольшие проблемы с российским рейсом, прибывшим из Кито.
– Посольский имеешь в виду? – Директор посмотрел в огромное, во всю стену окно и рассмотрел силуэт дальнего реактивного лайнера. Не новый, правда, модернизированный по части шасси и двигателя. Россияне не балуют себя разработкой новых самолетов, мимоходом подметил директор. Они проводят глубокую модернизацию бортов, которые фактически не имеют аэродинамических недостатков: отличное крыло, классная компоновочная система.
– Да. Российская делегация через час будет здесь. Пилот самолета сообщил, что в двигателе обнаружены остатки перьев. То же самое с бортом «Люфтганза». Почти одновременно пилоты сделали сообщения.
– Наши перья или чужие?
– Не знаю.
– Их надо отправить на экспертизу. Я не могу выпустить борт без проверки. Договор с орнитологами продлен? – Директор постучал по клавиатуре и вывел информацию на монитор. – Да, точно продлен.
Он глянул в окно в надежде увидеть красный «Форд» орнитологов, которых было четверо на постоянном дежурстве. Они разъезжают по аэропорту со спецустановкой, отпугивающей птиц. Пернатые попадают в коки и двигатели каждый день.
Сержио не увидел машину «птичников». Его взгляд снова надолго задержался на магистральном российском авиалайнере. Лайнер в данную минуту стерегли сотрудники охраны российской дипмиссии и местной службы безопасности. Директор подумал о том, что охрану лайнера, подпадающего под принцип экстерриториальности, придется снять. Сейчас каждый спецназовец на счету. Его догадку подтвердил начальник службы безопасности «Эльдорадо». Он позвонил по телефону из его кабинета и отдал два распоряжения. Вторым звонком он предупредил охрану на КПП, чтобы они пропустили на поле «Форд» орнитологов. Проводить гостей приедет лично министр обороны, и любая задержка рейса грозила неприятностями.
Пять вечера. Местный телеканал транслировал смену караула в президентском дворце. На переднем плане – гвардейцы в мундирах и касках со сверкающими серебряными пиками. Телевизор был установлен в углу стойки кафе. Энрике пил пиво и жевал креветки. Он не выделялся среди клиентов открытого павильона – смеси пивной и остерии. Чуть помятая рубашка, брюки; тонкая полоска усов, трехдневная щетина.
Он сидел на свежем воздухе. Над головой полоскался зеленый тент. Ветер доносил пыль и запах керосина с летного поля, ароматы миллионов орхидей с теплиц. Цветы придавали воздуху морскую свежесть. И Энрике, потягивая пиво, вполне реально представил себя в Картахене: он слушает музыку и наслаждается морским бризом и атмосферой Карибов.
Энрике немного отвлекся. Из грез его вернул знакомый облик. Он узнал Сергея Клюева, одетого в серую джинсовую рубашку и костюмные брюки. В таком виде он прибыл в Боготу и, похоже, ни разу не сменил одежду. Энрике сморщился: он каждый день менял нижнее белье и надевал новые носки.
Появление одного из диверсантов подействовало на колумбийца как обезболивающее. То и дело в его голову закрадывались сомнения: вдруг не придут, бросят его. Он потерял много времени, его хватило бы на то, чтобы быть поближе к венесуэльской границе, где очень много частных аэродромов. Там он мог просто запутать следы, проехав по прибрежному шоссе из Маракайбо в Санта-Марту или по высокогорной дороге в Кукуту. Частных аэродромов хватало и в Колумбии. Но сейчас каждое летное поле мели военные, полицейские, их осведомители.
Как и много лет назад, он снова ощутил себя отверженным. Он один, у него нет будущего. Нет под боком даже проститутки. Его снова больно стеганули слова покойного Рафаэля. Он пригрел его, дал будущее. Он же и забрал его.
И еще одна порция обезболивающего. Энрике слегка захватила короткая сцена. Впервые за эти дни боевики из двух подгрупп увидели друг друга. Блинков и Клюев обменялись на ходу короткими фразами. Колумбиец не расслышал, о чем они говорили, но увидел их тщательно спрятанные улыбки. Они явились сюда незваными гостями, сделали свое дело, собираются завершить работу, которую они знали назубок. Энрике по достоинству оценил и тот факт, что в Сан-Мартине Блинков не стал вступать в словесную борьбу с Эспарзой. Наверное, потому, что был уверен, что проиграет. Это все равно что новичку садиться с мастером покера за зеленое сукно. Эспарза не оставил бы ему ни одного шанса. И без слов он мог выиграть любой поединок.
Джеб пропал, словно его и не было. Энрике повел головой в одну сторону, в другую. В остерии остался один Клюев. Забрав со стойки свою кружку местного сервиса, он присел напротив колумбийца.
– В шесть часов ровно будь у Карлоса.
– Все идет по плану?
Клюев отпил половину кружки, бросил в рот креветку и встал из-за стола.
– Урод! – прошипел Энрике, провожая боевика ненавистным взглядом. – Какого черта я связался с вами!
Ответ пришел в виде унылой картинки: он лежит рядом с Акостой, повторяя его позу и копируя его развороченное пулями лицо.
Суарес посмотрел на часы. Минут через двадцать нужно трогаться. Путь отсюда до конторы Карлоса займет те же двадцать минут.
