– Она вполне здорова. Я вынужден был спрятать ее от лишних глаз. У моего шефа приличные связи в военном госпитале. Спустя два часа после приземления самолета ее разместили в отдельной палате.
– Как тебе это удалось, Саня?
– По большому счету, не мне, – поправил собеседницу Абрамов. Левыкина сидела справа от него и держала в руках сумочку и пакет. Она так и не выпустила их из рук и, похоже, не замечала этого. – Основная работа легла на мою агентурную группу. Шесть человек. Может быть, и ради тебя они рисковали жизнью, не знаю.
– В каком смысле – ради меня?
– Не хочу при тебе разбираться в этом вопросе. Их забросили в незнакомую страну. Им противостояли преступные и партизанские группировки Колумбии. Они вернулись не потому, что очень хотели вернуться, а потому, что такая у них работа. Они обыкновенные люди.
– Все вернулись?
– Да.
– Почему мне ничего не сказал? Почему действовал за моей спиной? Хотел сюрприз преподнести?
– Я прикрывался твоим именем, если хочешь. Знаешь Анну Ренникову?
– Конечно. Ты с ней тоже знаком?
– Она помогла мне на определенном этапе. Она была уверена, что работает со мной по твоей рекомендации.
Машины остановились. Абрамов помог Левыкиной выйти, представил ей главврача терапевтического отделения генерал-майора Олега Строева, встречавшего высокую гостью у центрального входа госпиталя. В широком вестибюле им вручили белые халаты. Строев лично проводил Левыкину и капитана до дверей одноместной палаты. Когда он тактично извинился и отошел, капитан поправил воротник халата министра – жест, которым он не только задержал женщину. Он имел право поступить именно так, как видел это задолго до этого момента.
– Что? – спросила побледневшая Левыкина. – Что ты мне хочешь сказать?
Абрамов выдержал короткую паузу.
– Ты бы узнала свою дочь, если бы она волею случая оказалась у Эспарзы?
– А ты как думаешь? – ответила женщина, недоуменно вскинув брови и с трудом вникая в асимметричный вопрос. В нем не было логики: она бы узнала Марину, где бы та ни оказалась. И вот сердце ее бешено заколотилось.
– Войди в палату. Больше мне сказать нечего.
Любовь Юрьевна взялась за ручку двери. Не глядя на Абрамова, она спросила:
– Как зовут девушку?
– Паула, – ответил капитан. –
«У Рафаэля есть дочь – Паула Мария. Но это не значит, что он о ней напрочь позабыл! Ей восемнадцать, на год старше моей Маринки».
Вот и все, глубоко вздохнул Абрамов, понимая, что Левыкина только что перешагнула момент истины. Он понял это по ее застывшей фигуре, по ее внезапно сгорбившейся спине. Он подал ей два клочка бумаги, и взгляд женщины коснулся режущих душу строк:
«Рафаэль, моя дочь ждет ребенка… Судьба Сальваторе решена… Я не взываю к твоему милосердию, но к твоему здравому рассудку. Нужно решить этот вопрос до конца мая…»
Абрамов сам открыл дверь. И закрыл ее, прислонившись к ней спиной, когда Любовь Юрьевна вошла в палату.
Она сделала пару шагов к кровати, стоящей возле окна, и уже с этого момента не могла отвести взгляд от Паулы. Она увидела давно забытые глаза Сальваторе, его губы… Министр закрыла глаза и едва не упала в обморок.
Прошло больше часа. Александр Абрамов не мог представить, о чем говорят между собой мать и дочь. Бесполезно ломать голову. Может быть, Любовь Юрьевна рассказывает ей историю, которую смело можно назвать «Звезда и смерть Сальваторе Мендеса».
Госпиталь, нервно рассуждал разведчик. Снова госпиталь. По прошествии восемнадцати лет стены одной из палат услышали шепот: «Боже, сколько лет я оплакивала тебя…» Нет, не так, не плаксиво, а как- то по-другому.
Капитан несколько раз выходил на лестничную площадку покурить и не выпускал из виду белую дверь палаты. Интересно, нервно думал он, есть ли там клавиша вызова врача. Может, им обоим нужна срочная помощь. Ну да, приперлась какая-то тетка со своими сумасшедшими притязаниями.
Он увидел вышедшую из палаты Левыкину. Министр подошла к столику медсестры. Та указала в его сторону.
Нервы у нее железные, подумал капитан. Железные нервы, но очень тонкие, поправился он, видя подрагивающую сигарету в ее пальцах. Любовь Юрьевна, избегая взгляда капитана, сделала несколько глубоких затяжек.
– Ты должен познакомить меня со своими агентами. Ты понимаешь, чем я им обязана, – говорила она, пряча покрасневшие глаза.
– А как же я? – тоном Карлсона, который живет на крыше, спросил Абрамов.
– Ты начальник, ты подождешь, – выкрутилась Левыкина.
– Как скоро ты хочешь увидеться с ними? – с неохотой спросил разведчик.
