вероятного противника, чтобы в день «икс» захватить и уничтожить стратегически важные объекты противника. Отвечая за конкретную страну, диверсанты нелегально отправлялись в зону своей ответственности для изучения объектов, которые планировалось захватить или уничтожить.
Марку просто необходимо было взглянуть на объект. Порой решение приходит внезапно, глаза вырывают то, чего не замечали на любой самой подробной карте, слайдах и фотографиях.
– Ты говоришь омоновцы на ночь включают прожектора. Зачем им демаскировка? – спросил Марковцев, но ответ на свой вопрос знал. Если российские омоновцы, охраняя здание правительства и администрации главы Чечни, костерят в бога и душу демаскирующий их свет из окон здания, то грозненский ОМОН намеренно освещает свои строения. Один снайпер легко положит половину караульных, но на этом дело и кончится. Они больше боятся не своих, осевших в селениях и периодически спускающихся с гор боевиков, а российских военных. Свои же знали задачи своих, что в любой момент «сотня» готова из «красных» превратиться в «белых».
«Отдельные непримиримые не в счет, – вернулся Марковцев к теме нападения на грозненский ОМОН и его защиты. – Их вычислят и настигнут быстрее, чем они доберутся до своей берлоги, удачно отстреляв по своим».
И Подкидыш одним коротким словом подтвердил выводы Сергея:
– Боятся. Погасят свет – вообще не уснут. Часовые, сколько их ни выставляй, будут пялиться в темноту. Тогда их голыми руками можно передушить.
Да, логика этих нелогичных действий заключалась именно в страхе.
– Говоришь, караульная служба налажена грамотно? – спросил Марк. – Если бы мне поручили охранять этот объект, я бы сделал по-другому, по-русски. Черт с ними – оставил бы количество караульных прежним: шесть, восемь человек, без разницы. Они бы патрулировали объекты, делали обходы, а не сидели в засаде или отведенных для караульной службы местах.
– Вроде пограничных патрулей, – покивал Подкидыш.
– Самый эффективный способ охраны. Малик тут перемудрил, он позволит нам не только вплотную приблизиться к базе, но и расположиться, занять выгодную позицию и ждать столько, сколько потребуется. Но это его дела, забудем. Где ты планируешь поставить машину?
– Там, где мы оставим ее. Здесь, – показал Подкидыш место на карте. – В ста пятидесяти метрах от склада. Он же самый удобный путь отхода. Караульных к тому времени мы почистим. Машину Один-Ноль проверял, говорит, до Ханкалы доедет.
– До Ханкалы всего четыре версты, – сказал Скумбатов.
– От окраины Грозного, – уточнил Найденов.
– Ну шесть, какая разница? По темноте можно и до Гудермеса без проблем доехать.
– Как меняются караульные? – спросил Марк.
– С семи вечера до шести утра, пока действует комендантский час, – каждые три часа. Днем на вышках никого, лишь пара караульных у входа в школу и пара – у склада. Только днем базу не возьмешь – шума много. Тем более на зачистки и плановые рейды выезжает не больше двух третей личного состава. Остальные, надо полагать, находятся в полной боевой готовности. И вообще днем там суета: привозят задержанных, отводят в подвалы, приезжают следователи из УВД и прочая братия.
Ночь – пора беспредела, двоевластия, пора для бандитов, наркоторговцев, убийц и террористов. Ночь – пора диверсантов. Бесшумной тени диверсанта не крикнешь: «Стоять!» – и не откроешь по ней огонь, потому что тень диверсанта заметить нельзя. Сколько ни выставляй прожекторов, тот же Подкидыш сольется с тенью куста, бетонного блока, поваленного дерева, кучи хлама, которые попадаются тут на каждом шагу, с торчащей из земли бетонной сваей.
Марк не раз менял решения и проводил диверсионные акты в светлое время суток. Он брал в расчет все, включая главное – психологию противника. Над этой же проблемой сейчас размышляли, по крайней мере, еще три человека: один находился в двух тысячах километров от Грозного, а двое других – совсем рядом.
2
Полковник Мещеряков припомнил окончание своей первой беседы с Марковцевым. Сергей от порога кабинета политчасти спросил: «Кто будет моим оператором в Дагестане?» Полковник ответил: «Никого не будет. Нам ни к чему лишняя волокита». Только сегодня он по личному распоряжению начальника ГРУ прибыл в Каспийск... чтобы попытаться скоординировать действия Марка, находящегося в ста пятидесяти километрах от Каспийска.
Распоряжение Ленца было коротким, необычным: «Поезжай, – как-то устало сказал он. – Разберись на месте». В это время в его кабинете находился полковник Роман Елисеев из отдела боевого планирования. Мещеряков не мог не заметить, что перед Романом, с которым они были в дружеских отношениях, лежала подробная карта Грозного, какие-то бумаги (донесения разведчиков, о чем полковник узнал позже) и несколько снимков этого участка, сделанных со спутника-разведчика. Детальное изображение могло впечатлить кого угодно, только не начальника секции Мещерякова и уж тем более – начальника ГРУ: Игорь Александрович видел и не такие детальные снимки секретных объектов, или, говоря языком разведчиков, детальные снимки районов особого интереса. А если возвратиться в прошлое, то именно космическое фотографирование позволило ГРУ точно определить, что Китай ведет работу над созданием собственного спутника; его запуск был успешно осуществлен в 1970 году. Сейчас вот в Поднебесной готовят к запуску первого Ю-хань-ю-аня – космонавта.
Когда Спрут «снял декорации» – собрав со стола карты и снимки и вручив их Мещерякову, – кабинет его словно опустел; так бывает, когда перед наклейкой новых обоев сдирают старые. И сам Ленц казался немного растерянным: с чего начать обновление? как перебороть боязнь перед громадным объемом работы?
Начальнику секции он дал такое же категоричное напутствие не светиться в Ханкале. Там хватало одного офицера направления, исполняющего распоряжения начальника ГРУ и его первого зама, в частности, через голову своего вышестоящего начальства.
«Три человека, – нервно перебирал нехитрые цифры Мещеряков, – три диверсанта. А одних караульных только шесть душ».
