убежищем, скрывшим его от глаз караульных.
Задача у Подкидыша чуть посложнее, чем у товарищей. Ему еще предстоял рейд ко второму зданию, чтобы снять караульного у склада и вновь слиться с маленькой командой.
До откровенного и неожиданного разговора со Скумбатовым Гриша верил и в то же время не верил, что скоро снова увидит желтоватые глаза Пантеры. Ему казалось, он думал правильно: служить нужно не только самому себе; если это чувство пропадает, что происходит с тобой?.. На краю этой пропасти, которая другому показалась бы обычной канавой, он стоял недолго.
Пантера.
Позвавший товарищей.
Просивший не за себя, а «за того парня».
Да, все правильно: служить нужно не только самому себе...
И вот уже третий боец диверсионной группы испытал нетерпение.
Неправильно это, так не должно быть. Но с душой, обладающей своим собственным зрением, не поспоришь. Она уже видела то, на что неспособны глаза: измученного, но все же улыбающегося пленника. Незнакомого парня. Видел больше, чем мог разглядеть Марковцев. Они были вместе, но их разделяла правда.
Болото...
Только сейчас капитан Горбунов понял, что мог облегчить задачу диверсионной группы. И себе тоже. И как только раньше не подумал об этом? Но все дело в дефиците времени. Можно по пальцам пересчитать, сколько часов прошло с тех пор, как его ознакомили с заданием. А ведь мог снабдить снайперов дополнительными видеокамерами, которые можно было установить в любом месте. Три дополнительные камеры, к ним не нужно оружие, они передают на пульт те цели, которые в данный момент недоступны. Не пришлось бы сворачивать окна, а смотреть, как уже давно привыкли глаза, на все шесть.
С другой стороны, категорически отказывался понимать: почему бойцов трое? Почему не шестеро? В лоб у Крепышева не спросишь, а тяжелый взгляд полковника Мещерякова на корню пресекал любые вопросы, его интересовали только ответы.
Секреты, конечно. Один «совершенно секретный»: в случае перестрелки со стороны базы грозненского ОМОНа срочно покидать место расположения командного пункта.
И себе и бойцам Горбунов дал еще пару минут. Выкурил еще одну сигарету, сделал глубокий вдох-выдох и продолжил привычными словами:
– Так, ребята...
3
В этот час дежурным на первом этаже заступил последователь учений аль-Ваххаба, впоследствии отрекшийся от них. Главное – командир поверил. Он мерил шагами крепкий, давно не крашенный пол; легкий скрип, разносившийся по коридору, производила пара новеньких ботинок бывшего ваххабита. Восемь шагов вперед – пока не скроется из виду входная дверь, восемь назад. Шаги ровные, хоть мерку снимай: еще ни разу косяк двери не остался за полем зрения часового. Ну разве что на пару сантиметров.
Каждый раз, заступая на этот пост, молодой чеченец придумывал новую игру, забавлялся и прогонял таким образом сон. А спать в это время суток хотелось, как никогда.
Теперь он не ваххабит, да и аль-Ваххаб вряд ли увидит, как вероотступник украдкой вытягивает из пачки сигарету, щелкает зажигалкой, с наслаждением затягивается...
Пепел он стряхивал всегда в одно и то же место, с глупым любопытством смотрел на обшарпанный плинтус, обильно припорошенный пеплом, и соображал, не он ли один мусорит у тумбочки дневального?..
Ко всему прочему на стене прибавилось черных пятен. Вот еще одно: дневальный затушил сигарету о стену и сунул бычок в щель, образованную между полом и плинтусом.
Восемь шагов туда, восемь обратно. Хорошо, что у дневального на втором этаже ботинки не скрипят: сбивал бы с ритма.
Тот жаркий день он запомнил по нескольким причинам. Во-первых, память неплохая, во-вторых, читал о происшествии, участником которого он являлся, в газете. Хорошая газета, все чеченцы в ней – молодцы, русские – сволочи. Он до сей поры хранит эту газету и время от времени перечитывает статью, некоторые выдержки из нее запомнил наизусть. Однако буксовал в некоторых местах.
Вспоминая «криминальное чтиво», чеченец хрюкнул, едва не рассмеявшись.
А ему было все равно, по кому стрелять, педиатр там или гинеколог. Подорвав машину с земляками- разведчиками, группа грозненских омоновцев из засады открыла по раненым действительно шквальный огонь: треск автоматных очередей, грохот разорвавшихся гранат и...
