весь экипаж лодки, добить тех, кто окажется в воде. Нет, он, похоже, об этом не думал. Его диверсионная группа действовала по своим правилам. Принцип их работы был беспощадным: нанести неожиданный разящий удар и раствориться – в море, в пустыне, в лесу.
Мишель была в черном бюстгальтере, бретельки которого перекрывали широкие плечевые лямки комбинезона. Она спустила их с плеч и склонилась над водой. Ее заметно потряхивало, когда она набирала пригоршнями воду и плескала себе на лицо. Она вся превратилась в слух, глядя перед собой. Она рванет с места, едва заслышит изменившийся звук мотора или выкрик «тюленя», заметившего ее.
Лодка уже близко, может, в пятидесяти метрах. Вот ради этого момента Мишель была готова отказаться от всех своих расследований и денег. Но прошлого не воротишь.
Перед глазами стало лицо Эшби Тейлор. Еще одно мгновение, ради которого стоило немного пожить. «Ничего, дорогая, с тобой я поквитаюсь». Казалось, эта мстительная мысль развернула Мишель и погнала ее прочь от берега. А вслед неслись предостерегающие выкрики американских пехотинцев.
Лодка ткнулась в высокую траву. «Тюлени» разом покинули борт. Оказавшись по колено в воде, они тотчас попали под шквальный огонь...
– Это уже третья пропавшая группа, – сказал Николай, глядя на мертвых спецназовцев. – Нам не дадут пройти базовый секрет. Мы напоремся на него, и нас возьмут в клещи.
Джеб с минуту молчал.
– Значит, мимо заслона мы не пройдем?.. Ты заметил, какие мощные кранцы на этой лодке? – Блинков забрался на крышку моторного отсека, оттуда спрыгнул на палубу и осмотрелся. Вдоль бортов были натянуты леера. «Это тебе не поручни, – заметил он. – За леера что угодно можно закрепить, повесить концы для просушки. И держаться за них удобно».
Он взял автомат на изготовку и прошил борт длинной очередью.
32
Седьмой по счету самостоятельный рейд оказался неудачным в том плане, что Бриджеса не покидали мысли о капитане Абрамове. Какие бы доводы ни приводил Веллер, сержанта он убедить не смог. Ему казалось, что миссия русского разведчика не прервалась его арестом. Он продолжал играть главную роль. Он на миг предстал в образе ягненка, привязанного хитрым охотником к дереву; и едва хищник приблизится к живой приманке – прозвучит выстрел.
Бриджес в самом центре парка Кимберли. Его преследует образ капитана, вызывая иллюзию присутствия. Он далеко и в то же время близко. Короткая беседа с ним швырнула Бриджеса в очередной рейд.
Это место нравилось Рэю больше всего. Может быть, потому, что оно напоминало ему предместье американской столицы, где он провел около двух лет. Огромные дубы заслоняли африканское солнце, вереск заглушал дикие краски гладиолусов и фрерий. Ветер доносил запахи воды – стоялой, капельку болотистой, как на озерах. Рэй много отдал бы за спиннинг, рыбацкий костюм, легкую лодчонку, термос с горячим кофе, холодные сандвичи и крошки хлеба, оставшиеся в пакете. Он закрыл глаза и представил, как он высыпает в ладонь крошки и берет их губами...
Тоска, смешанная с ненавистью. Злость, привитая на черенке ностальгии. Депрессия с автоматом наперевес. Что может быть страшнее бреда при открытых глазах?
«Подумайте над моим бредом».
Чтобы отвлечься, Бриджес вырвал из глубины памяти первый день на базе. «Какого черта я здесь делаю?!» Потом этот вопрос прозвучал во множественном числе. «База строилась как опорный пункт правопорядка», – прозвучала первая часть ответа. Рэй хотел было сказать, что ничего не понял. Веллер выразительно приподнял бровь: «Скоро ты все узнаешь. Чуть позже я скажу: «У нас есть два строптивых парня. Они мамой клянутся, что ничего не скажут, и слово держат. Разговори их». Командованием мне поручено ввести тебя в курс дел. Я запросил на тебя дополнительную информацию, мне ответили, что ты сам в деталях обрисуешь свое прошлое. Кто ты, Рэй?..»
Вопрос Веллера походил на усмешку капитана Абрамова: «Так чей вы резидент, мистер Бриджес?»
Странный человек. Сильный. Его не сломило месячное пребывание в одиночной камере, в полной безызвестности. Он каждую минуту ожидал вызова на допрос. И таких минут он пережил тысячи. Столько же раз он вздрагивал. Он оброс за это время. Если бы не его светло-голубые глаза, его можно было бы принять за араба.
Объяснения Веллера выглядели логично: «Он действует по принципу «выживание, уклонение, сопротивление, побег». Он оперирует базой данных». Только Бриджес не мог отделаться от странного чувства: разговаривая с капитаном, видя его заросшие щеки и подбородок, он воспринимал его таким, каким увидел впервые: пусть избитым, но не потерявшим достоинства. Он походил на английского аристократа, в его облике, осанке сквозила породистость. Эта разница сильно взволновала Бриджеса.
– Рэй! – услышал он неосторожный возглас морского пехотинца. – Смотри, Рэй!
Бриджес проследил за его рукой, указывающей на реку, и вздрогнул...
Он был экипирован в десантный комбинезон. За плечами два рюкзака – один для подшлемника. Справа на бедре пристроилась свернутая плащ-накидка. В руках он сжимал карабин «кольт-коммандо» с коротким стволом и подствольным гранатометом. Бриджес сжал его так сильно, что побелели пальцы. Он резко поднялся с места и бросился к реке. То, что он увидел раньше, походило на изображение в перевернутый бинокль. На близком расстоянии он разглядел страшную картину в деталях, как при многократном увеличении.
– Боже... – прошептал он. – Что происходит?
Он видел много смертей, сам убивал, но ни одна смерть не подействовала на него так сильно... Он увидел жуткую картину. Перевернутая вверх дном лодка, плывя по течению, была тягачом и буксиром одновременно. Позади нее качался на воде труп «тюленя». Впереди, зацепившись штаниной за обушок, плыл второй спецназовец. И Бриджес узнал в нем рядового Кристиана Барля, слегка мрачноватого парня из Техаса, прозванного в отряде Техасским Ужасом. На его столе в кубрике стояла фотография, где он, копируя маньяка, был изображен с бензопилой и вратарской маской. «Не пугай меня, Крис, не надо», – прошептал Рэй, покрываясь гусиной кожей. И сорвался на крик, подзывая товарищей:
