– Я…
Держись, держись, Марк, из последних сил уговаривал себя Сергей.
Как-то он подумал: если на том свете у него и спросят паспорт, то на имя Марка, а не Сергея Марковцева. И было в этом много справедливого.
С какой целью?!
Орут разом несколько голосов. И только один человек молчит в этом каменном мешке. Полковник. Хотя его хриплое учащенное дыхание видится порой внятным голосом. Кажется, это его родной язык. Однако его понимают по крайней мере двое: он сам и его жертва. А последней не грех повторить еще и еще раз.
Мур-алай отер багровое лицо полотенцем. Ткань насквозь пропиталась его потом и была тяжелой. Скрутив полотенце быстрыми круговыми движениями, Полковник наотмашь ударил им Марка в висок. Как дубиной.
С какой целью?
Держись…
А прошлое прет наружу, выбрасывает на поверхность памяти думы в одиночку – бредовые, но в то же время реальные. Вот апостол Петр открывает топку, чтобы погреть старческие ревматические ноги, и ухмыляется: «Ты ли это там, Марк? Подбрось угольку! И иди ко мне. Покажу я тебе кущи, о которых ты мечтал. Посмотришь и будешь мечтать о них вечно… Посмотрел? Ну давай, значит, топай на место».
С какой целью?..
– Я…
Еще немного продержись…
– Прибыл с целью…
Эх, старина-ключник! Доброй души апостол. Поспорить бы с тобой, да очаг стынет: задание вот получил: наплавить побольше свинцовых пуль, у каждой сместить центр тяжести, чтобы путь к сердцу лежал через желудок…
Это все из прошлого. И тогда душа готова была взметнуться к небесам или рухнуть в кипящую смоляную яму.
Прошлое… Оно показывает лицо любимой женщины, ее губы, которые шепчут: «Боже мой!..», ее глаза, которые не узнают в исхудавшем человеке с посеревшим измученным лицом Сергея Марковцева, возвратившегося с задания. Короткий бой состарил его, будто ножом прошелся от носа до краешков губ, еще больше углубляя складки, вдавил глаза, подернув их сероватой пеленой, оставил въедливый запах пороха и дыма, посек лицо осколками стекла и на руках оставил те же отметины.
Она не видела его три дня, а кажется, что прошло пять лет. Пять лет войны.
«Боже мой… Боже…»
Марк улыбается черными потрескавшимися губами: «Смерть не красит человека, правда?»
На его плечо ложится рука любимой женщины. Рука, которую он однажды сбросит, дернув плечом. И Марк искренне говорит ей: «Хочу, чтобы ты знала: в одно прекрасное утро ты проснешься от звука хлопнувшей двери». И слышит в ответ:
– И тогда я встану, чтобы встретить тебя.
«Хорошо бы…»
Прошлое…
Настоящее:
– Я прибыл… Не бейте, суки! Я скажу. Я получил задание…
Дальше!
– Прибыл с группой…
Дальше!
– Люди и вооружение находятся…
Ну, где? Отвечай!
– В «Баб-эль-Джинеине»…
Настоящее…
Оно снова выбило из глаз Марка слезы. А может, то было следствием очередного удара скрученным в тугой канат полотенцем. Но ударом не сильным, а издевательски слабым, как снисходительный шлепок: «Ты проиграл».
Полковник вышел из камеры, оставляя арестованного наедине с оперативниками и следователем. Свою работу он сделал.
Бешар склонился над Марком и, снова покосившись на дверь, покачал головой:
– Я же говорил, что он – полный выродок. Полный – потому что не получает за эту работу деньги. Отстегните его, – приказал он оперативникам. – И готовьте группу захвата. Пора пообщаться с остальными диверсантами.
Но Марк уже не слышал Бешара. Голова Сергея упала на грудь, и он потерял сознание…
Михаил Артемов отметил время: 14.00. Истек контрольный час. Но не истекла последняя дополнительная минута. И полковник, взяв на себя функции арбитра, добавил еще три. Заказал кофе и