белья, вставкой из китового уса.
Хаксли отбросил его в сторону и открыл косметичку. Ничего. Открыл футляр для очков – запасная пара.
Рядом копался с сумкой Вильман. Не сразу, но Хаксли увидел, чем режет жесткую материю, пытаясь обнаружить потайной отдел его товарищ: в его руках мелькал «специальный диверсионный» нож из ацетатной смолы, на который не реагируют детекторы металла. У Хаксли едва не вырвалось: «Откуда у тебя такой нож? Почему ты ни разу его не показывал? Прятал?»
Прятал. Даже не воспользовался им, чтобы перерезать подруге горло.
Хаксли отвел взгляд. Тут же метнул его в сторону двери, маскируя выражение лица за якобы возникшей тревогой.
– Какой-то шум в коридоре. Посмотрю.
Он шагнул к двери и едва не споткнулся о ноги Николь. Тихо выругавшись, открыл дверь и несколько мгновений… присматривался к Вильману. Нет, он ничего не заподозрил.
Возвращаясь, Хаксли прихватил со стола тяжелую стеклянную пепельницу. Оказавшись за спиной Вильмана, он со всего размаха опустил руку с тяжелым предметом ему на голову. Сморщился от звука треснувшей кости и повторил удар, опустившись на колени. Пепельница пробила височную кость Вильмана, и он, коротко дернувшись, замер. Хаксли освободил его руку от ножа и рассмотрел его с близкого расстояния. Зеленоватый, острый, надежный, он годился для «разового» применения.
– Ты опоздал, парень, – Хаксли, тяжело дыша, умудрился выдавить усмешку. – Другого раза у тебя не будет.
В следующий миг нож полетел за кровать, и Хаксли продолжил обыск.
Его пальцы ощупывали каждую деталь, каждую выточку на женской одежде. Неужели Николь рискнула оставить ценную вещь в сейфе на рецепции? Он бы не оставил. Поставил себя на место Аранты: в отсутствие клиента он открывает ячейку запасным ключом и видит в отблесках золото, бриллианты и жемчуга минимум на миллион долларов. Какова настоящая цена колье Люсьена Готре, Хаксли не знал, но его цена росла с каждым мгновением, с каждым утраченным мгновением. Он уже начал понимать, что теряет не только время, но и надежды заполучить бесценное украшение.
Черт, черт, черт! Прежде чем задушить Николь, надо было расспросить ее.
Хаксли беспомощно оглянулся и увидел Николь. Она стояла в шаге от него, держа в занесенной над головой руке зеленоватый нож. С перекошенным, окровавленным ртом она резко опустила руку, целясь матросу с «Голубого Марлина» в шею. Хаксли оцепенел. Он не мог пошевелить и пальцем. В следующий миг его шею пронзила острая боль, а слух резанул душераздирающий крик Николь.
Оставляя нож в ране, она сделала шаг другой. Упала, едва приблизилась к двери. Уже лежа на полу, она зацепилась пальцами за боковую обвязку двери и, ломая ногти, открыла ее. Но не смогла громко позвать на помощь. Ее истерзанное Вильманом горло сумело издать лишь один, преисполненный дикого торжества выкрик. Но он был услышан в баре. Николь потеряла сознание, едва увидела бегущего к ней по коридору бармена.
Глава 20
АНГЕЛ СО СЛОМАННЫМИ КРЫЛЬЯМИ
1
…Николь потеряла счет времени. Сколько прошло – два, три дня, неделя? Неужели целую неделю она находится в этой больничной палате? Или ее перемещали в другую палату, похожую на эту как две капли?
Перемещали.
Николь перемещалась с одного отрезка своего пути на другой. Перед глазами размытые образы людей, перечеркнутые четкими столбцами цифр и букв. Шон. Он все время жил в стремлении что-то доказать. Слабый, он дергался в попытках стать сильным. Он пролил первую кровь и потерял всякую надежду возврата к началу. Флин. Он первую половину своей жизни убегал и прятался, приберегая для второй половины дерзкую публичность. Он до мозга костей был искусственным. Женя Блинков. Почему он? Почему не мать или отец? Почему его образ не дает ей покоя ни днем, ни ночью? Такое чувство, что он рядом.
Николь приподняла руку, словно прогоняя наваждение, и улыбнулась, когда ее рука оказалась в чьих-то мягких объятьях. Кто-то слегка сжал ее запястье. Пульс. Ей проверяют пульс. Какой он, нитевидный, учащенный, глубокий?
Перемещение. Николь в отеле «Берег мечты». В комнате Джеба она оставляет колье и записку: «Извини… Прости… Еще раз прости. Николь».
Перемещение. Она в зале суда, где не протолкнуться. Люди стоят и в проходе и за широко открытой дверью.
Судья – откормленный как на убой – подается жирным телом вперед и зловеще шепчет в микрофон: «Подзащитная, как вы познакомились с Остином Флином?»
Флин (с места): «Я протестую, ваша честь!»
И Николь вдруг четко – словно наяву перенеслась на четыре года назад – отвечает судье…
Шон и Николь Накамуры впервые увидели Остина Флина в аэропорту У-Тапао в начале 2002 года. Флин прибыл в Таиланд обычным рейсом из Вашингтона с целью «освежить память», сравнить нынешний аэродром с авиабазой, с которой вылетали бомбить северовьетнамцев американские самолеты «В-52».
Вместе с Флином прилетели два его помощника и секретарь. Безопасность конгрессмена обеспечивали морские пехотинцы с военно-морской базы.
Флин несколько мгновений изучал лицо Шона.
– Японец? – наконец спросил он.
– Да, сэр.
