Нам нужно встретиться, Сергей. Жду в баре ресторана «Амазон» в одиннадцать вечера. Только ты и я.
Ресторан «Амазон» находился в нескольких кварталах от президентского дворца и рядом с магазином оптики «БЦПЙ ВСХЩНЗ» с элегантным «чеховским» пенсне над скромной вывеской. Матиас был одет в стиле «гольф» – плотную майку с круглым вырезом, широкие темные брюки, туфли. Он сидел за стойкой и потягивал коньячный коктейль. Изредка бросал взгляд то на часы, то на дверь, отражающуюся в зеркалах богатой витрины. Взбудораженный предстоящей встречей Алексей чуть хмельно представлял Сергея в черной рясе и в тех самых грубых ботинках. Как он сказал? «Одевался во вретище, изнурял постом душу»? Так, кажется.
Примерно за час до встречи Марковцева и Матиаса в бар «Амазона» вошли два агента ФСБ. Они расположились за столиком, примыкающим к занавешенному плотными коричневатыми шторами окну. В баре хозяйничал лишь один черноглазый, небольшого роста бармен, но успевал всюду. Тут подавали бочковое немецкое пиво, причем всего двух сортов. А вот марок вин и коньяков было не счесть. В первую очередь в глаза бросались армянские коньяки – «Ани», «Арарат»; на их фоне черные бутылки французских напитков терялись, во всяком случае, не выделялись. Агенты российской разведки – один был в рубашке с короткими рукавами и брюках, а второй в слегка помятом сером костюме – предпочли пиво. Они потягивали пенистый напиток из маленьких полупинтовых кружек и лениво вели беседу. Их негромкие голоса тонули в мягкой музыке, звучавшей в баре беспрерывно. Только что отзвучал хит Дайдо «Здесь со мной», и ему на смену явилось «тягучее дыхание» «Вакуума» «Я дышу».
Пока что миниатюрная видеокамера, вмонтированная в сотовый телефон одного из агентов, фиксировала лишь Матиаса – со спины и чуть сбоку. Через пару минут к нему присоединится Марковцев. В это время он парковал «Опель» отца Николая напротив дома № 59 по улице Стадио. В отличие от агентов, у Марковцева не было записывающей аппаратуры, даже простого сотового телефона.
Очередной взгляд на зеркальную витрину, и Алексей Михайлович во второй раз за этот день увидел своего бывшего боевика. За несколько минут до этого он к месту или нет думал о главной – пятой власти, как бы пренебрежительно отмахиваясь от остальных. Власти преступности над обществом и государством, подмявшей под себя остальные. Времена меняются, но власть эта остается неизменной и самой загадочной. Как сказала одна знакомая журналистка: «Ее предводители и бойцы свято чтут основной закон итальянской «коза ностры» – закон «омерты» (молчания). То полностью подходило к Сергею Марковцеву, который легкой и уверенной походкой направлялся к своему бывшему боссу. Не считая дырочки – следа от сигареты – на рукаве полосатой рубашки, Сергей выглядел безукоризненно. Было видно, что он недавно посетил парикмахера – волосы уложены и едва заметно поблескивали бриолином, брюки отутюжены идеально, в блеске туфель отражался матовый свет ресторанных светильников.
Марковцев занял место справа от Матиаса и первым делом выложил на стойку сигареты и зажигалку, кивнул бармену, который моментально поставил перед посетителем продолговатый стакан с холодной водой и тут же отошел. Сергей прикурил, выпустил дым в потолок и только после этого повернул голову в сторону банкира.
– Здравствуйте, Алексей Михайлович, – первым поздоровался он. На его губах на короткие мгновения застыла слабая улыбка, а темные глаза словно подсветились изнутри.
Матиас протянул ему руку и молча пожал, часто-часто кивая головой. Может, подумал Сергей, в этот жест он вложил все те необязательные слова о том же времени и его странном течении, о превратностях судьбы и ее седоватых отметинах на висках обоих собеседников, о порывах ветра, которые поэтапно освобождали голову от легкой дури. Впрочем, легкой дури не бывает.
Действительно, Алексей будто впервые рассматривал своего боевика, его на удивление чистые, словно под прикрытием новеньких контактных линз, карие глаза. Подумал, что для Сергея настала пора перевернуть ощущения, дать им команду «кругом!». Поскольку определенное время и до уготованного момента он жил с ощущением, что главные события его жизни – в прошлом. Теперь есть буквально повод, чтобы развернуть скакуна: «Главные события – в будущем». И трижды постучать по облучку.
Когда Сергей Марковцев командовал батальоном, Матиас отнес его к той редкой категории военных, в коих все еще жило интеллигентное сознание. А это означало, что он постоянно находился в раскачке между верой и безверием, жил с устойчивым желанием, чтобы вера была и чтобы она вернулась – если вдруг уйдет. Теперь, когда по прошествии многих лет они снова встретились, он мог процитировать Михаила Козакова: «Пока я жив, бог есть». Очень справедливо по отношению к Марку. «И ко мне тоже», – вынужденно дополнил Алексей. И повторил: «И ко мне тоже».
– Коньяк, водку? – спросил Матиас, подзывая бармена щелчком пальцев.
– Водку, – кивнул Сергей. – Нашу. Местная хороша для промывки желудка, а нам с вами нужно прочистить мозги.
Банкир рассмеялся.
– Давно не слышал тебя. Таким, – пояснил он. – Ты всегда говорил дело.
– Да, – по-простому отозвался Марковцев. – Просто иногда те, к кому был обращен мой голос, не способны были меня услышать. Или понимали неправильно. Однажды я сказал командиру дивизии, что его вертолет даже не садится, а присаживается. Тогда мне показалось, что он завтракал мылом – у него пена повалила изо рта.
Теперь настала пора Марковцева пристально вглядеться в собеседника.
Когда они впервые встретились, Алексею было тридцать шесть лет. Щеки неровные, бугристые, красноватые, что навело Сергея на мысль, что этот человек очень неуверенный в себе, с неистребимым комплексом.
Тогда Марковцев неожиданно пришел к выводу, что у Алексея никогда не было не то что своей квартиры, а даже своего угла. А если и был, то его постоянно шпыняли. Он живо представил себе коммуналку. Алексей просыпается в своей комнатенке и идет умываться – но туалет занят. Он идет на кухню попить кофе, но все конфорки греют чьи-то кастрюли, чайники, или просто на плите стоит здоровенный таз и в нем варится варенье. Когда освобождается туалет и Алексей садится на унитаз, из кухни доносится: «Нельзя ли потише?!» И так каждый день.
Сергей не мог представить себя на месте Матиаса. Точнее, представлял оригинально. Занят туалет? Он вышибает дверь и сам занимает его. Нет места на общей плите? Секунда – и все конфорки свободны. Нельзя ли потише? Можно, конечно. И Марковцев, стараясь не шуметь, душит одну соседку, потом вторую, дальше идет кончать их мужей.
Эти первые представления оказались ошибочными. Хотя, может, тот комплекс и стал причиной абсолютного равнодушия Матиаса к жертвам, которые Марк бросал к его ногам. Он походил на садовника, не видящего в сорняках живых растений. Для него интересна культура и он беспощадно выпалывал свой огород, топча и сжигая сорняки.
