– К черту Афган. Надоел. О нас поговорим. Значит, мы будем действовать совместно с сомалийскими кланами?
– Возможно, и с подразделениями эфиопской армии. Недавно около трехсот человек пересекли границу Сомали в юго-западной части, завязали бой с экстремистами Ахмеда. Нас, американцев, снова обвинили в поддержке интервенции, оказании помощи Эфиопии в захвате регионов. Так что, не исключаю, вас перебросят в приграничные города.
– Все это интересно. – Кок придал лицу глубокомысленное выражение. – Когда здесь не воюют, чем занимаются?
– В Сомали есть все: бананы, сахар, ладан.
– Ладан?
– Ага.
– В смысле бен Ладен? Вот это заманчиво.
– Ну что, будем оформляться? – спросил Хадсон устало.
– Да, время – деньги.
– Боевой опыт есть?
– Шесть спецопераций в Колумбии, Таиланде, Египте, Кувейте. Причем одним составом. Троих парней потеряли, пополнились одним. Не скажу, что сильно поиздержались, просто, как говорят у нас, «привыкли руки к топорам». И еще, Бо, – Николай, понизив голос, приступил к домашней заготовке, – ты можешь облегчить жизнь себе и нам. Мы не хотим, чтобы наши имена фигурировали даже в твоей конторе. Например, в Таиланде я работал под именем Оля-Коля, а моим напарником был таец-трансвестит по кличке Бой.
На взгляд Хадсона, этот парень чуть-чуть не дотягивал до идиота, а сам Хадсон чуть не доносил палец до виска, чтобы покрутить им. Все шесть спецопераций отпечатались на лице клиента. Конечно, Хадсон видел и не таких, и ему было все равно, как быстро сгинет этот спец в унитазе африканской истории. Впрочем, он собирался сегодня же выяснить подлинные имена наемников, обратившись лично к директору столичного аэропорта.
– Конечно, – сказал он, – ты можешь назвать любое имя.
С этого момента Кок вникал в каждое слово, в каждый жест Бо Хадсона. Он сопоставлял данные, полученные Школьником из штаб-квартиры ГРУ, с наглядным материалом. Пока эти две величины, взятые им для сравнения, ни в чем не разнились.
Он на себе испытывал заключительную фазу вербовки наемников в конторе «Бо Хадсон». Он слушал ее владельца, но кивал в ответ агенту ЦРУ.
– Вас перебросят самолетом в Кисмайо.
– В Кисмайо вы пройдете своеобразный карантин. Вас поместят в медицинский бокс…
– Через три, максимум четыре дня за вами прилетит на вертолете группа сопровождения…
Для Кока эти подробные выкладки военной разведки сжались до одной фразы: «Военные в Сомали без оружия не ходят даже в туалет».
О количестве сопровождающих Хадсон ничего не сказал. Впрочем, в этом нужды не было. Кок хорошо знал эту модификацию «Ирокеза», разработанного по заказу командования Корпуса морской пехоты. Он вмещал до десяти (обычно восемь) солдат или трое носилок, двух сидячих раненых и одного сопровождающего. Значит, максимальное количество сопровождающих – пять. Что подтверждалось ссылкой на максимальное число перебрасываемых на базы легионеров: тоже пять.
Петр Юсупов вскочил на кровати. Его мелко трясло, и он долго не мог прийти в себя…
Ему снова приснился заброшенный дом на окраине Барселоны. Он добирается до него на такси, щедро расплачивается с водителем. Долго стоит перед дорожным знаком, обозначающим населенный пункт: МОНИСТРАЛЬ. Ему кажется, он приезжает сюда не в первый раз. Чтобы проверить себя и снова окунуться в зябкие воды дежавю, он мысленно рисует дом во всех подробностях, а когда спускается к нему с холма, вздрагивает и бессильно закрывает глаза: так и есть…
Однако он не останавливается на достигнутом. Он видит запертую комнату: одинокая кровать, заколоченные окна, грязный пол. Еще не разглядев человеческого тела на кровати, он, приобретая возможность вселяться в чужой разум и душу, проникает в лежащего человека.
Странно, но он пытается представить то же самое, только в обратном порядке: запертую комнату, заколоченные окна, улицу. Где он, в другом городе или рядом с Барселоной? А может, в другой стране?
Он пытается принять боль Дианы и, корчась вместо нее на кровати, каждую минуту ждет человека, который снова сделает укол, и он головой вперед упадет в бред своих видений. Увидит самого дьявола и его помощников. Увидит полчища мух, содрогнется от зловония. Увидит себя с разбитыми ногами в каком-то сером здании, освещенном потрескивающими факелами, одетым в рубище. Перед ним метнутся тени. Он выстрелит в них, и они развеются черными перьями. Хлопнут двери, и он, не в силах сопротивляться, жалко скуля, побредет к погребальной нише. Займет в ней место и сложит на груди руки. Пора умирать. Со
