печаль! Самые умные люди японцы. Потому что кто-то из них сказал: нет ничего горше достигнутой цели.
Я была готова накрыть рот Игоря ладошкой и сказать: «Молчи! Спасибо! Сегодня же уеду!» Но тут шевельнулась дочка. Двинула пяткой или локотком мне в печень, требовательно и настойчиво: «Не дури! Забудь о гордости и о жалости! Куда ты со мной потащишься? Все, приехали! Конечная станция! И дядечка Игорь почти симпатичный, если не сравнивать…»
— Кира! Глубоко признателен тебе за доверие!
Будь моей женой.., если не возражаешь.., пожалуйста…
Наверное, даже определенно, в своих фантазиях он представлял эту сцену много раз и в гораздо более романтических вариантах. Но ведь и я не собиралась заводить новую семью! Игорь был бы последним, за кого я бы вышла! Он и оказался последним! Единственным!
Поднявшись из-за стола, обогнув его, я подошла к Игорю, обняла за шею. Если в данной позиции посмотреть на меня (в зеркало серванта, например) сзади, в профиль и всяко — ничего изящного не увидеть.
— Спасибо! — поцеловала Игоря в щеку. — Постараюсь не доставить тебе много хлопот.
Вернулась на место. И мы обсудили, как станем жить дальше.
— Ты не возражаешь, если у нас будет отдельный бюджет? — спросил Игорь.
— Господи! — воскликнула я.
«Как могут, — имела в виду, — уживаться в человеке благородство высокой пробы и мелкое скупердяйство?»
— Ты против? — быстро отреагировал Игорь. — Ты говорила, что материально…
— Вполне обеспечена. — Я не знала, говорю правду или обманываю, но Игоря надо было успокоить. — Отделения «Нефтьпромбанка» у вас есть?
Мои деньги там на счете.
Идиотка! Нам перечисляли зарплату и премии на счет в банке, по карточке мы их получали. Ежемесячно я снимала подчистую — боялась дефолта, складывала купюры в «Живопись Джотто». Дефолт имел обличье тучной попутчицы в поезде Москва — Нижний Тагил. Пришли ли на счет зарплата и командировочные (Антон! Вечная тебе благодарность!), я не знала.
— Кажется, есть! — обрадовался Игорь.
Первая его улыбка за утро! Бедный жених! Или муж? Или отчим?
Дочь снова принялась лягать меня в печень.
Пришлось положить руку на живот и придавить ее капризы.
— Игорь! — Другой рукой я накрыла его ладонь и постаралась улыбнуться широко, до коренных зубов под коронками. — Никаких трат с твоей стороны! Только информация! Где находятся: первое — отделение моего банка; второе — магазин секонд-хенда; третье — женская консультация, четвертое — рынок или продуктовый магазин?
— Все тебе покажу! Вот только женская консультация.., не имею понятия.
— Можно по телефонной справочной выяснить, — улыбнулась я.
И принялась говорить об Алапаевске. У меня давняя привычка перед посещением нового места заранее как можно больше узнавать о нем. С появлением Интернета это стало совершенно просто.
Игорю было приятно, что я знаю историю Алапаевска, начавшуюся в восемнадцатом веке с открытия железоплавильного завода, что хочу посетить музей Чайковского, который провел здесь детство, побывать на месте казни царской семьи, где построили часовню, и съездить в музей деревянного зодчества в двенадцати километрах от города.
На самом деле ни на какие экскурсии я не собиралась — не до культурной программы. Хотелось доставить удовольствие Игорю. Ведь любой человек ценит, когда его родиной интересуются и прославляют ее. Цель моя почти была достигнута — Игорь улыбался и активно поддерживал краеведческий разговор. Но тут я совершила промашку.
Ползая в Интернете с запросом в поисковых системах на «Алапаевск», я попала на сайт городского детского дома. И порадовалась за сироток: на фото они выглядели не несчастными, а, напротив, очень довольными. Жизнь у них, если судить по выложенным материалам, била ключом. Сайт сделан на хорошем профессиональном уровне, а призывы о спонсорстве и добровольных пожертвованиях — корректные и без попрошайничества.
По мере того как прославляла Алапаевский детский дом, лицо Игоря становилось все мрачнее. А потом он разразился гневной тирадой в адрес директора детского дома, с которым был на ножах.
Типичная внутрикорпоративная склока, поняла я.
Соперничество двух примерно равных по силе, профессиональным данным, уровню занимаемой должности коллег.
Я свела разговор к шутке. Проводила Игоря на работу.
Музей Чайковского мог подождать, а в детский дом обязательно наведаюсь. Конечно, хочется надеяться, что роды мои пройдут благополучно, что я останусь жива и здорова. А если нет? Конечно, не хочется думать, что Лешка бросит новорожденную сестру на произвол судьбы. А если бросит? Конечно, Любе ничего не стоит с ее-то деньгами пристроить малышку. А если Люба не захочет? Я была обязана рассмотреть все варианты. В том числе и откровенно горькие: Игорю, Сергею и, самое печальное, Олегу девочка даром не нужна. Я решила написать на случай собственной смерти письмо- завещание, в котором четко расписать судьбу дочери, в том числе и в варианте хорошего детского дома.
МИЛЫЙ ИДЕАЛ
Наше с Игорем совместное житье нельзя было назвать семьей, или союзом друзей, или коммуной.
Это было сосуществование беременной домработницы и занудного ответственного квартиросъемщика. Хозяин на работницу не посягал, не домогался, она в полнейшей безопасности спала на диване в большой комнате. Но фактически взяла мужика на довольствие.
На свои деньги я покупала продукты, средства гигиены и прочие бытовые мелочи. Готовила, убирала, стирала, утюжила белье. При этом жесточайшим образом экономила деньги, которые очень понадобятся после рождения ребенка. О геле для душа, дорогих шампунях и кремах для лица было забыто. Детское мыло, зубная паста отечественная, стиральный порошок из самых дешевых, средство для мытья плиты и раковин — разбавленный водичкой песок за три копейки. Я купила минимум белья и одежды, каждый вечер стирала, чтобы наутро иметь чистое.
Постепенно мое скупердяйство дошло до раздельного питания с Игорем, о чем он не подозревал. Раздельность касалась и продуктов, и времени принятия пищи. Пока Игорь был на работе, я втихую лопала. Он приходил, я накрывала ужин и сама только чай пила. Готовила Игорю котлеты из подозрительного, но крайне дешевого фарша, себе покупала двести грамм парной телячьей вырезки.
Он ел макароны на гарнир, я — рыночные овощи.
Ему — минтай, мне — кусочек лосося. Ему — маргарин, мне — хорошее сливочное масло. Игорь довольствовался магазинным творогом, справедливо названным «массой», а себе я покупала крестьянский настоящий творог. Трескала фрукты и тщательно прятала в мусорном ведре огрызки от яблок и косточки от слив.
Мне не стыдно признаться! Стыдно — это когда есть выбор между честным и бесчестным, собственным благом и чужим комфортом. У меня выбора не было! Смысл моего бытия, всех предыдущих и последующих поступков, жертв и лишений сводился к идее блага для ребенка, с которым у нас временно был общий организм. Если бы моей девочке требовалась свежая кровь, я бы ходила на бойню или стала вампиршей. Отдаю отчет у меня произошло искривление сознания, а вместе с ним — моральных норм и этических принципов Но кто сказал, что вырастить в себе здорового ребенка может только восторженная альтруистка? Я плюну этому мудрецу в лицо!
Без чего я бы определенно погибла — это без книг. Забери у меня книги — и я скончаюсь, увяну, засохну, никакие витамины и рыночные продукты не помогут. К счастью, у Игоря была небольшая библиотека. Я ее вмиг прочитала, насладившись полным собранием сочинений Джека Лондона и Тургенева, детективами советской поры про хрустально честных милиционеров-следователей и русскими народными
