По кивку Тренера Медведь, как футболист, отвел назад ногу и с размаху ударил Петрова по коленке.
Петров упал, завыл от боли. Ему показалось, что коленный сустав с треском вывернулся в противоположную сторону. Боль была адской. Петров катался по полу, зажав колено двумя руками.
Тренер тем временем говорил Ровенскому:
— Твой дружок хочет продать нам свои бумажки. Очень громко хочет. — Он поднес телефон к Петрову, чтобы Ровенский услышал стоны. — Усек?
Дружок передает тебе, что мечтает пожить на белом свете. И теперь это зависит от тебя. Мы еще позвоним. Пока!
Сашок и Медведь подхватили Петрова под мышки и посадили на лавку.
— Продолжим? — весело спросил Тренер.
Потапыч вспыхнул от обиды, услышав в телефонной трубке резкий командный голос Ровенского:
— Ко мне! Быстро!
— У меня совещание.
Ровенский послал совещание далеко и нецензурно, повторил приказ.
Когда Потапыч вошел к кабинет, обида его мгновенно улетучилась: таким он Юру никогда не видел.
Пунцовый от гнева, Ровенский матерился как портовый грузчик и колотил кулаком по столу. Он проклинал Петрова.
— Что случилось? Уймись ты! Что с Петровым?
Ровенский пощелкал кнопками магнитофона, он имел обыкновение записывать телефонные разговоры. И Потапов прослушал только что состоявшуюся беседу. Теперь и он посерел лицом.
Несколько минут они молчали. Потапыч тупо смотрел в одну точку, а Ровенский нервно шагал вдоль длинного стола.
Оба понимали, что допустить продажу акций Петрова, то есть позволить чужому интересу проникнуть в их бизнес, значит этот бизнес разрушить.
Но на карту поставлена жизнь их друга!
Неожиданный отъезд Петрова компаньоны расценивали как подлую выходку. В серьезном бизнесе взбрыки не приняты. Первый помощник капитана не может в одночасье сказать: «Я устал, мне надоело», взять шлюпку и посреди океана сделать всем ручкой.
Это называется удар под дых. Петрова некем заме-' нить, не существует управленца его уровня, его знаний, опыта и, главное, связей.
И все-таки каких бы проклятий ни заслуживал Петров, смертного приговора ему не желали.
— Сколько раз говорили! — в сердцах воскликнул Ровенский. — Начальник службы безопасности язык сломал!
Потапов согласно кивал.
Петров нарушал требуемое этикетом большого бизнеса и соображениями безопасности правило — всюду появляться только в сопровождении телохранителя. Он даже от водителя отказался. Другой бизнесмен его уровня, сам крутящий бранку, вызвал бы насмешку, но Петрову чудачества прощали. Допрощались!
— Кто за этим стоит? — спросил Потапыч.
— Не знаю. Но узнаю! И зарою его в землю! По шею, а в глотку свинец горячий залью!
— Где сейчас может быть Петров?
Ровенский пожал плечами:
— Черт его знает!
— Спросить у Зины? — предложил Потапыч, но тут же спохватился. — Нет, напугаем ее. Твоя Лена с ней общается. Может, она в курсе?
Ровенский набрал телефон жены:
— Лен, ты говорила с Зиной? Куда Петров подался? Был в Омске? Потом уехал? Тюленей? Каких тюленей? Бред! Спасибо, пока! Нормальный у меня голос, просто запарка очередная. Пока! — Он положил трубку, обратился к Потапычу:
— Якобы отправился на Дальний Восток охотиться на тюленей.
Как тебе это нравится? Маразм!
— Кто у нас на Дальнем Востоке? Нужно немедленно связаться. Петров не идиот, он не автостопом путешествовал, наверняка подготовил базу.
— Займись этим сам, никому ни слова.
— Хорошо. Петров подсказал выход: сто семьдесят девятая статья — кабальная сделка, мы всегда можем ее опротестовать.
— Для этого он должен быть жив — как еще представить доказательства?
— Надо торговаться, согласиться при условии, что они отпустят Петрова.
— Детский сад! Бессмыслица! Мало-мальски грамотный человек знает, что такие сделки одним росчерком пера не делаются.
— Может, они отморозки тупые? Решили хапнуть кусок на дурачка.
— Было бы слишком хорошо и просто.
— Мы должны твердо стоять на том, что дадим согласие на продажу акций третьему лицу только в присутствии Петрова.
— Безусловно.
Они обсуждали детали: как запутать бандитов юридическими увертками, какие силы подключить к розыску Петрова, и тут раздался звонок. Говорила женщина, голос искажен: глуховат, с небольшим эхом после каждого слова. Ровенский нажал кнопку записи и включил динамик, чтобы Потапыч слышал разговор.
— Ваш друг подписал бумаги.
— Где он? — быстро спросил Ровенский.
— Не важно.
— Я хочу поговорить с Петровым.
— Сейчас это невозможно. Пожалуйста, не перебивайте меня. И не называйте фамилий. Ваш друг по- прежнему хворает. Он просил передать, что для его самочувствия очень важно, чтобы вы не противились сделке.
— Пусть он сам это скажет.
— Я еще раз прошу не перебивать. Итак, от вас требуются две вещи. Первое — согласиться на продажу его акций. И второе. Мы предлагаем вам выкупить у нас пакет за пять миллионов долларов.
— Кто вы?
— Не отвлекайтесь.
— Это очень большая сумма.
— Но она меньше реальной стоимости активов.
Потапыч выхватил у Ровенского трубку и крикнул в микрофон:
— Только в присутствии Петрова. Вы поняли?
— Да, но это от нас не зависит. Если ваш друг не желает с вами разговаривать, я ничего не могу поделать.
— Он жив?
— Вполне. Он хочет быстрее покончить с формальностями и поехать на охоту за тюленями.
Ровенский и Потапов онемели, услышав про тюленей.
— Я позвоню вам завтра, — продолжила женщина. — Или мы обсудим детали сделки, или вы сообщите вдове, что погребального обряда не будет.
Она положила трубку. Они еще несколько секунд слушали короткие гудки.
— Мы в ловушке, — констатировал Ровенский.
— Надо выкупать акции. Спасти холдинг и Петрова.
— Где гарантии, что его не пришьют?
— Не знаю. Давай думать.
