дал название торту – «Кастрат», женщины отказывались его есть, а на Володину голову посыпались двусмысленные шутки.
«Какое хорошее было время», – подумала Лена.
«Жили как люди, – думал Володя, – и на тебе!»
– Наш с тобой разговора – нарушил тишину Володя, – напоминает…
– Бред! – Они произнесли одновременно.
Снова замолчали. Сколько раз так бывало!
Детей ругают, как певцы – те же слова, но на два голоса. Спроси Лену, что Володя думает о президенте, скажет слово в слово. А он смешно ее пародирует: «Купила колбасу по девяносто пять. Но свежую! Когда свежая, она не хуже, чем „Докторская“ по сто двадцать. А старая только в солянку годится, если чеснока много положить».
Володя расплатился. Они вышли из ресторана. Володя рассказывал о том, что уже договорился по телефону с учеными из своего бывшего НИИ об экспертизе. Точнее сказать, заключение напишет он сам, а они только просмотрят и подпишут. Как всегда, проблема номер один – кто будет печатать заключения.
– Приноси домой, – сказала Лена, – я наберу на компьютере. А вдруг мы ошибаемся? Вдруг роем под честного человека?
– Вскрытие покажет, отчего умер чукча.
– Вскрытие показало, – подхватила Лена их старую присказку, – что чукча умер от вскрытия.
– Хорошо, что ты Булкину ничего не сказала. Думаешь, не понимаю, какая ответственность на меня ложится? – вырвалось у Володи.
Лена отреагировала мгновенно:
– Ой, втравила тебя в историю! Ты свою подпись не ставь, может быть? Пусть Гольдманы, Рекрутовы и другие академики, а?
– Как это – не ставь? Я за свои слова отвечаю. Сколько ты дел нашла?
– Двенадцать. Мне еще идея пришла: можно отправиться в архив и посмотреть документы за прошлый год. Но больше нам вдвоем не осилить. Завтра поеду. Ты вечером позвони, хорошо? И будь, пожалуйста, внимательным, не рискуй понапрасну, все-таки дело подсудное.
– Ты тоже! Не высовывайся! И в общем… береги себя!
Они стояли, у турникета, мешали людям проходить на эскалатор. Их обругали: «Нашли место!», «Проходи, деревня!», «Подвиньтесь!», «Посторонитесь!».
Потом пришла дежурная по эскалатору и потребовала показать проездные документы.
– Пока! – сказала Лена мужу и вставила проездной в щель приемника.
Ушла, не оглянулась.
– Ваши документы! – напомнила Володе тетка в форме.
– А я не еду! Я плыву, уже уплыл!
Он развернулся и пошел к выходу. Посмотрел на часы. Семь вечера. Еще успеет на тренировку.
«Результат положительный или отрицательный?» – пыталась Лена определить итог разговора с мужем. Ответ не замедлил проявиться в форме кошелька, который валялся на дороге к дому. Она подняла кошелек, открыла – плотная пачка денег. Значит – отрицательный! Лена в сердцах запустила кошелек в кусты.
Потом долго искала, пока нашла, перепачкалась в грязи. От компенсации денежной отказываться – это не по-хозяйски!
НЕ ЖЕНИТЕСЬ НА МЕДИЧКАХ
Володя занимался на тренажерах и мысленно анализировал недавний разговор с Леной.
Достижение: раньше, поднимая штангу, он ни о чем постороннем думать не мог, только уговаривал себя: еще пять минут, еще триста килограммов!
Он настолько свыкся с мыслью о существовании любовника у жены, что расстаться так просто с ней уже не мог. И были факты! Факт первый – визит Ивановой. Факт второй – уверения соседки Лены. Факт третий – поиск Иванова по списку изобретателей. Раз искали – значит, он есть! Стоп! В этом пункте логика хромает. Нельзя найти кошку в темной комнате, если кошки там нет. А Лена очень натурально обижалась!
Эмоции – не факт. Идем с конца. Лена-соседка могла слукавить? Легко! Иванова могла ошибиться дверью? Элементарно! Что получается? Получается, что он, Володя…
Минуточку! Обозвать себя идиотом и простофилей он всегда успеет! Начнем сначала!..
От начала до конца и с конца в начало выходила сплошная белиберда и двойное прочтение.
Володя мылся в душе. В кабинке напротив намыленный начальник отдела рекламаций спросил его:
– Заметил, что Костя из сборочного перестал ходить? Пока он здесь качался, его лучший дружбан качался на его жене. Представляешь? Он их застукал! Ты не разведенный?
Володя что-то невнятно пробормотал в ответ.
– Я – развелся! Свободу, брат, ни с какими золотыми цепями не сравнишь! Хочешь, пей пиво с утра, хочешь, козла забивай, хочешь, в носу ковыряй – никто тебя не пилит, не гундосит, копейки не считает.
Начальник отдела рекламаций выключил воду и стал вытираться. Его полотенце, серое и дырявое, было страшнее, чем половая тряпка у Володиной жены.
Кстати, о дружбанах, то есть о Генке! Что он наплел Лене? Как переврал ее слова? Друг, называется! Схватил его жену – вчера, когда она рыдала, – облапил, как бы утешая. Знаем мы его утешения! Бабский угодник!
Кулаки у Володи чесались давно. Результатом всех своих спортивных усилий он видел мордобой. Прибор для выжигания покоился на антресолях. А отрицательная энергия, как только мышцы укрепились, вновь забила ключом. Генка! Черт тебя задери! Я потребую ясности!
Пока Володя ехал на «Полежаевскую», он вспомнил столько грехов своего друга, что тому не отмолить их вовеки. Как говорит народная мудрость: была б копна, а ворона сядет.
Володя рывком распахнул дверь Генкиной комнаты и не двинулся дальше порога. Идиллия! За столом с очередной медичкой вино под холостяцкую закуску потягивает.
– Привет! – Генка расплылся в улыбке. – Пришел? Знакомься! Это… – запнулся, вспоминая имя. – Это Танечка! Наша Таня горько не плачет, наша Таня нашла свой мячик!
Лицо, оно же морда, у Генки было хмельным (простительно) и скабрезным (убить!).
Медичку Володя плохо рассмотрел, мельком отметил – серое в очках, сутулое в красной блузке.
– Добрый вечер! – кивнул Володя Тане-медичке. – Выйди! – приказал другу.
– Танечка! – Генка, вставая, захватил ее руку и поцеловал. – У нас, у мальчиков, тоже есть свои маленькие секреты! Гораздо меньше ваших! Мик-ро-с-те-лемет-ри-ческие! – выговорил он по слогам абракадабру. – Сей момент буду! Жди меня, и я вернусь! Только очень! – Генка закусил губу, изобразил страсть. – Очень жди!
Володя, потеряв терпение, шагнул вперед, отодрал Генку от руки медички и выволок в коридор.
– Ты! – прошипел Володя.
– Все сделал! Договорился! – Генка, прижатый к стене, поднял руки вверх. – Соседка сдает тебе комнату. Все условия! Мы друг другу не мешаем. Моя Таня, твоя, извини. Штанга. Японский городовой! Надо было прожить почти сорок лет, нарожать детей, чтобы по коммуналкам с залетными старыми девами…
– Меня с собой не сравнивай! Что ты Ленке сказал? Ты ее манной кашей обозвал? Обо мне наплел, сволочь? Юбочник! – Володя схватил Генку за грудки.
– Прости! – театрально завопил Гена. – Ошибся, больше не буду! Друг! Проси что хочешь! Тебе почка лишняя не нужна? Возьми, вырежи мои почки! – кривлялся Генка.
– Идиот! – сбавил пыл Володя.
– Хронический, неисправимый, от рождения! – подхватил Гена. – Слушай, а ты меня правда бить собрался? Вот дурак!
– Сам дурак! – буркнул Володя, признавая глупость своего поведения.
– А-а-а! – завопил Гена. – Убивают!
И бросился в комнату.
Они не дрались шутейно лет двадцать.
А раньше часто случалось: готовятся к экзаменам, час сидят над книжками, два – и вдруг начинают драться-бороться для разминки. Измочалят друг друга, пар выйдет – и снова за учебники или идут за
