пришли Вера, Костя, а со стороны Крафтов — Анна Рудольфовна и адвокат, пожилой мужчина с внешностью древнегреческого мудреца. Он мягким густым голосом поведал о неземной любви Сергея к своей жене, о его благородной готовности к прощению и просил суд назначить супругам срок для примирения в пределах шести месяцев. Вера пробормотала, что ни о каком примирении речь идти не может, что у нее будет ребенок. Анна Рудольфовна словно только этого и ждала. Она всплеснула руками, прижала платочек к глазам:
— Верочка! Наконец-то! Сережа будет счастлив.
— Прекратите спектакль! — вспылил Костя. — Пожилой человек, а ведете себя как дешевый комедиант!
Судья, ровесница Веры, потребовала, чтобы Костя вышел из зала. Она смотрела на Веру с плохо скрытым раздражением: мало ей мужа-дипломата, подавай доктора наук. Конечно, с таким смазливым личиком можно себе позволить мужиками бросаться и перебирать — за этого хочу, за этого не хочу. Без Кости Вера совсем растерялась, даже навернулись слезы: какая низость, трясти перед чужими людьми грязным бельем. Ее всхлипывания адвокат Сергея мгновенно обернул в свою пользу:
— Вот видите, вы сами не уверены в правильности шага, который собираетесь совершить, В вашем состоянии это и неудивительно.
Судья отложила решение о расторжении брака на шесть месяцев.
Через полгода они пришли на суд вместе со своим адвокатом, одним из самых известных в Москве специалистов по семейному праву. Это была сорокалетняя женщина, худая и желчная. Звали ее Екатерина Игоревна. До суда юристам договориться не удалось, они схлестнулись во время заседания. Адвокат Крафтов утверждал, что, исходя из сроков беременности, указанных в справке, ребенок, которого носит Вера, мог быть зачат в Мексике.
— Согласно пункту второму статьи сорок восьмой Семейного кодекса Российской Федерации, — твердил адвокат понятное только юристам, — если ребенок родился от лиц, состоявших в браке между собой, а также в течение трехсот дней с момента расторжения брака, признания его недействительным отцом ребенка признается супруг матери.
— Если не доказано иное, согласно статье пятьдесят второй того же кодекса, — заявляла Екатерина Игоревна.
Она потребовала медицинское освидетельствование Сергея на предмет доказания его бесплодности. Адвокат Крафтов подхватил эту идею: Сергей будет недоступен еще по меньшей мере полгода. Но тут Екатерина Игоревна представила справку, которую Костя с невероятным трудом достал в Институте генетики о том, что у Сергея Крафта синдром Клайнфельтера. Зачитала выписку из медицинской энциклопедии. Фраза “абсолютное отсутствие в эякуляте сперматозоидов” произвела эффект маленькой бомбы. В кратких, но жестких выражениях адвокат описала исследования, которым подвергали Крафты свою жену и невестку на предмет “установления” ее бесплодия.
Проняло даже пожилого адвоката противной стороны и судью. Они смотрели на Веру с сочувствием. Заседание пришлось прервать, потому что Анне Рудольфовне стало плохо. Екатерина Игоревна подготовила три встречных иска — о клевете, о мошенничестве, о моральном ущербе и требование отправить через суд в поликлинику МИДа сообщение о том, что Сергей Сергеевич Крафт фальсифицировал данные своей медицинской книжки.
Сергей дал согласие на развод, иски из суда забрали. Он также прислал прощальное письмо Вере, но Костя послание перехватил и уничтожил — это был редкий по своей низости и оскорбительности пасквиль.
В ЗАГС, теперь уже для регистрации брака, Вера пришла с огромным животом. Ждали двойню мальчиков. Она поправилась на двадцать пять килограммов — несмотря на уговоры врачей, не могла унять аппетит и заставить себя побольше двигаться. Пробежки по утрам, аэробика, гимнастика — все было забыто во время беременности. Она ела, спала, перечитывала классику, слушала музыку, провожала Костю на работу и встречала с работы, соглашалась на прогулки, только чтобы не расстраивать его. Удивительное состояние покойного, даже несколько туповатого интеллектуального простоя нисколько ее не беспокоило. Мысленных разговоров с мальчиками — надо же, какое счастье, сразу два сыночка! — вечерних бесед с Костей, редкого общения с Анной ей вполне хватало. Из-за большого живота она не могла надеть чулки и туфли, поднять упавшую щетку, забраться в ванную — Костя ухаживал за ней, как за большим толстым ребенком.
Сам он, напротив, похудел, потому что изматывался на работе. Отказался от нескольких спецкурсов в университете — их плохо оплачивали, но взял больше пациентов. Услуги адвоката стоили немало, а все его сбережения они с Верой растранжирили в предсвадебный “медовый месяц”. Впервые в жизни он стал ценить заработанный рубль. И в то же время не мог отказать себе в покупках далеко не первой необходимости — вроде доски с буквами на магнитах или коня-качалки. Жилищные условия решили пока не улучшать и не обменивать две квартиры на большую — хлопоты с переездом Вере ни к чему.
Косте никогда не нравились толстушки. Но раздавшаяся вперед и вширь фигура Веры его только умиляла — этакий бегемотик, гладкая, пухленькая, потешная в своей неуклюжести. Костя в глубине души мучительно ревновал Веру. А когда она, беременная, с рекордной массой тела, перестала быть возможным объектом вожделенных мыслей и взглядов, он немного успокоился.
Хотя Вера не стыдилась своего внешнего вида, она все-таки попросила Костю не приглашать в ЗАГС и на ужин в ресторане его друзей и приятелей.
Анна удивилась, что, кроме нее и Татьяны, которая приехала в Москву на очередной “курс лечения”, Вера пригласила Игоря Самойлова. В свое время Анну болезненно укололо, что Игорь, случайно встретив Веру, разоткровенничался с ней. Но потом Анна убедила себя, что их породнили боевые испытания в залах судов — и тот и другая прошли через длительные и кошмарные процедуры разводов. Сусликова Анна по- прежнему держала в подполье.
Настроение у всех было возбужденно-праздничным и слегка дурашливым.
— До чего хороша наша невеста! — качала головой Таня.
— Только слегка беременная, — подхватывала Анна.
— Кто беременная? — удивлялся Игорь. — Почему она тогда такая худая? Жених! Вы держали невесту в черном теле.
— Перестаньте смеяться, — Вера обеими руками держалась за живот, — а то я сейчас начну рожать.
— Нет, — хихикала Анна. — Честная девушка сначала должна под венец сходить.
— Вам легко рассуждать, — улыбался Костя, — вы люди опытные. А я волнуюсь, первый раз в этом заведении. Нет, вру, второй. Совсем забыл.
— Вера! — Игорь притворно нахмурился. — У вашего жениха давно такое с головой?
— С тех пор, как стал доктором наук.
— Так он еще и ученый! — воскликнул Игорь. — Вера, одумайтесь, пока не поздно!
— Нечего нашего жениха хаять, — вступилась за Костю Анна. — Молод, игрив, перспективен. А смел-то как! Экий хомут на шею надевает.
Переключились на Костю и наперебой стали его “разубеждать”:
— Сварливая жена. Куча ребятишек. Пеленки. Горшки. Понос, ангина, ветрянка. Зарплаты вечно не хватает. Дырявые носки. Прокисший суп. Пиво только в выходные.
— Спасибо, друзья! — Костя шутливо поклонился. — Вы поддержали меня в минуту тяжких сомнений. И нашли весомые аргументы. Теперь я окончательно уверен в правильности решения. Вера, выходи за меня замуж!
Они расписывались в будний день, Костя не заказывал в ЗАГСе пышного праздничного сопровождения. Но на парах, подобных Вере и Косте, “обкатывали” нового обрядового старосту — молодую женщину в нарядном платье и с лентой через плечо, которая должна была под присмотром старших товарищей произнести заученную речь. Увидев сильно беременную невесту и ее веселых гостей, обрядовый староста растерялась, попыталась на ходу изменить слова, но сбивалась и путалась. Голос ее дрожал от волнения.
— Дорогие Вера Николаевна и Константин Владимирович! Сегодня в вашей жизни знаменательный день — день рождения вашей семьи. Она же… она же ячейка нашего общества. Отныне вы пойдете по
