занятиями. Ты знал, что ты должен делать, более того, верил, что должен это делать, и соответственно действовал.
Кстати, физически я полностью пригоден к военной службе. Рука меня не беспокоит. Три дня назад я даже прыгнул с парашютом, когда нас призвали в армию для возобновления прыжков.
Таковы мои аргументы или, по крайней мере, их часть. И, как я сказал, никаких практических шагов в этом направлении я не сделал и окончательного решения не принял. Хотел бы узнать ваше мнение.
Любимые папа и мама! 29. 1. 69
Сказать, что мы о вас беспокоимся, было бы недостаточно сильно. С тех пор, как больше трех недель назад мама уехала из Израиля, мы не получили ни одного письма. Не знаем даже, благополучно ли добралась. Ведь перед отъездом она была нездорова, не разболелась ли? Может, нездоров папа? Пожалуйста, напишите.
За последнюю неделю все здесь перевернулось вверх дном. Погода совсем взбесилась. Таких проливных дождей страна не знала много лет. Галилея почти полностью отрезана. К Хайфе нельзя подъехать с севера. С некоторыми поселениями нет связи по нескольку дней. Старая часть Акко под угрозой разрушения. В нескольких районах идет снег. Иерусалим покрыт снегом уже два дня. Наводнений опасаются даже в Иудейских горах. Уровень озера Кинерет поднялся до высоты, неведомой с начала его измерения (лет сорок назад). Все реки, в том числе и Иордан, переполнились и заливают целые районы. В Нага- рии и прочих северных поселениях исчезли шоссейные дороги и дома погрузились в воду.
Несколько дней назад получил твою книгу, папа. Я так рад. Пришло время мне ознакомиться поближе с предметами, которыми ты занят. Ведь то, что я не нахожу времени углубиться в твои работы, вредит, в основном, мне. Истинную радость доставил ты нам своей книгой. Поздравляю тебя!
Получение книги нас несколько успокоило, так как, если бы у вас что-нибудь случилось, ты бы не нашел времени ее послать. Но все равно мы очень волнуемся. Не похоже на вас – так долго не писать и не отвечать на наши письма.
Любимые папа и мама! 16.2.69
Мне кажется, папа, что в оценке шансов на войну в ближайшем будущем ты ошибся. Ошибка вызвана не тем, что ты судишь о событиях по их отражению в политике, а тем, что физически ты от происходящего далек. Израильские газеты хоть к вам и прибывают, но не ежедневно, а главное, вы не слушаете каждый час израильских передач. Поэтому вы не знаете обо всех случаях террора, обо всех диверсиях, убийствах и т. п. Я убежден, что моя аналогия с пороховой бочкой – совершенно правильна, к ' тому же, мне, как видно, известно больше фактов, которые говорят о скверном положении на границах. Мы движемся к войне, и шансов ее избежать, к сожалению, очень мало (хотя они все-таки имеются, естественно).
Но речь не об этом, а о том, что пока я штатский, я не могу быть в мире с собой. Я не только не нахожу покоя, но даже чувствую, что, продолжая свой нынешний образ жизни, я изменяю самому себе. Я разрывался между желанием жить по-прежнему и сознанием того, что мой долг перед моей страной, моим народом и более всего – перед самим собой – вернуться в армию. Продолжать мою нынешнюю штатскую жизнь – это в полном смысле бегство, хорошо замаскированное подобающими соображениями и аргументами. Не то чтобы у этих соображений и аргументов не было оснований. Очень возможно, что
есть у них прочное основание, но только для меня они недостаточны, чтобы не возвращаться в армию. Не сделать этого – значит изменить себе, своему внутреннему побуждению. Твой аргумент, папа, что меня бы позвали, если бы нуждались во мне – абсолютно неверен. Вы не имеете понятия о том, как сильно армия сейчас нуждается в хороших офицерах. Дошло до того, что в газетах и даже киновыпусках призывают молодежь вернуться в армию.
Когда я обсуждаю это с товарищами, все соглашаются, что надо бы вернуться, но большинство этого не делает. Что же – и я буду говорить то же самое и ничего не предпринимать?
Я думаю мобилизоваться на минимальный срок в два года. За это время станет ясней, куда мы идем. Нынешнее положение не может продолжаться долго. Я не тешу себя мыслью о мире, и дай Бог, чтобы я был неправ. Возможна, как я уже говорил, еще одна война, и в результате ее мир, после того, как правительства арабских стран падут. Но надежды на это, по-моему, напрасны. Другой вариант – будет война, и в результате положение останется тем же, что и сегодня, и все начнется сначала. Конечно, мы можем и проиграть войну, не эту, так следующую, но не думаю, что это случится. Израильская армия способна противостоять арабским армиям с их русскими советниками и современным оружием. Но армия в настоящий момент – единственная защитница народа, не дающая его уничтожить, как бывало в прошлом. Государство существует и будет существовать, пока мы сможем постоять за себя. Я чувствую, что должен участвовать в этой самообороне против арабских стран. Через два года узнаю, что делать дальше. Всем сердцем надеюсь, что смогу вернуться к занятиям. Может, мне не понадобится оставаться в армии. Важно, чтобы у нас была всесторонне образованная интеллигенция, и в будущем именно она определит развитие страны. Но сейчас стоит гораздо более роковой вопрос – вопрос о жизни и смерти, и я – за жизнь!
Надеюсь, вы меня поймете. Я не перечисляю всех соображений, которые привели меня к моему решению. Много месяцев я колебался, пока не пришел к выводу, что должен вернуться в армию. Вы не представляете, насколько легче мне стало после того, как я это решип. Я знаю, что поступаю правильно!
СНОВА В АРМИИ: В ОСОБОЙ ЧАСТИ
1969 – 1973
В период службы в Особой части Йони в своих письмах не касается военных действий, участником которых он был. В 1970 году он служил командиром роты разведывательного отряда Харув, защищавшего Иорданскую долину от проникновения террористов. В тот же период принимал участие и в различных операциях, из которых большинство засекречено до сих пор. Йони командовал подразделением, захватившим в плен сирийских полковников, которых потом обменяли на израильских летчиков, сидевших в сирийской тюрьме. Участвовал он также в нападении ЦАХАЛа на руководство террористов в Бейруте.
Летом 1973 года Йони получил отпуск из армии и использовал его для продолжения занятий в Гарварде. Успешно закончил за летние месяцы еще один семестр.
[ К Тути] 26. 2. 69
Милая моя!
Где, ты думаешь, я нахожусь? Все еще на мобилизационном пункте, жду результатов медицинской комиссии. Через пять минут вернусь а часть. Наверное, там кончу письмо.
Прибыл в часть. По дороге услышал о смерти Эшколя. Все, естественно, предаются размышлениям о будущем. Трудновато переварить мысль, что во главе правительства больше не стоит Эшколь.
Вчера, гуляя по территории, обнаружил миллионы цветов. Все охраняемые и оберегаемые цветы растут тут в изобилии. В любом малолюдном месте все растет и цве-*
тет. Если найдется время, может, выберемся сюда погулять.
Какая сегодня жара! Счастье, что в помещении прохладно. Зимой мы ворчали, но, может быть, сейчас, летом, благословим прохладу. В сущности, еще не лето. Еще будут дожди и похолодание. Но приятно почувствовать на несколько дней весну.
Нашла ли ты записку, что я приклеил на зеркало? Все, что там написано – чистая правда.
Очень тебя люблю.
Йони.
Дорогие папа и мама! 17. 3. 69
Только что прочел твое письмо, папа, и могу только сказать, что нам повезло с такими родителями. Я очень счастлив, что вы согласны с моим решением вернуться в армию. Уже предпринял шаги в этом направлении. Взяли меня офицером в часть Б.
Тути также абсолютно согласна с моим решением. Понятно, что нам тRжeлq. Но Тути хорошо понимает
