А утром из подземных хранилищ универмага были выставлены, выложены на витрине золотые украшения, привезенные в строгой секретности — ночью. Их разгружали грузчики, не зная, что за товар пришел и почему его охраняет целый наряд вневедомственной охраны. Строились догадки. Но доподлинно никто ничего не знал. Все словно выжидали. Никому не хотелось рисковать первым. И, наконец, торговля сдалась. Пустила слух, что невыполнение плана решила наверстать. И любопытные горожане глазели на сверкающие витрины, роясь в пустых карманах.
Северные заработки лишь на материке вызывают зависть. Истинные сахалинцы знают, что эти заработки не покрывают разницу в стоимости продуктов, какие на всем севере стоили в несколько раз дороже, чем на материке, а потому скопить сбережения, купить дорогую вещь было всегда сложно и для охинцев.
Балов предвидел ажиотаж, послал оперативников понаблюдать, несколько раз прочел им особые приметы Лешего и Бурьяна.
Переодетые в штатское трое оперативников целый день провели в покупательском зале универмага. Ничего подозрительного не заметили.
А вечером вернулись в кабинет Балова ни с чем. Геннадий молча выслушал их.
— Значит, уехали из Охи. На гастроли. Иначе объявились бы.
Но через два часа после закрытия магазина дежурный оперчасти позвонил Балову домой и сообщил, что на универмаг совершено нападение.
Ограбление мы успели предотвратить лишь потому, что увидели, как к сторожу подошли трое. Один сзади ножом его пырнул. Двое других к служебному ходу пошли. Мы стрелять стали из окна милиции. Грабители убежали. Нагнать их не удалось, — отчитался оперативник.
Балов через десяток минут был на месте происшествия.
Сторож был мертв.
Следователь внимательно осмотрел замок на служебном входе. Его никто не тронул. Розыскная собака, взятая на всякий случай, так и не взяла след.
Геннадий осветил фонариком окна второго этажа универмага. И ахнул, в одном из них была открыта форточка.
Директор магазина, старшие продавцы, вызванные на работу среди ночи, долго не могли сообразить, что произошло?
— Форточка? Не знаю. Я не открывала, — вдруг испугалась, спохватившись, заведующая ювелирным отделом. И обрадовалась, похвалила себя за сообразительность, что все золото в конце дня догадались унести обратно в подвал.
— Сейф открыт! — послышался испуганный голос директора.
— Что в нем было? — спросил Балов.
— Да ничего. Выручку сдали инкассаторам, золото в подвале.
— Покажите хранилище, — потребовал следователь и указал оперативникам идти следом.
Обе двери хранилища и само помещение, расположенное в подвале, оказались нетронутыми. Но впервые Балов чувствовал себя неуютно. Словно каждую секунду в затылок ему, не уставая, смотрело дуло нагана, готового выстрелить в любой момент.
Он огляделся по сторонам. Чувство скованности, страха не проходило.
— Но ведь побывал же кто-то здесь. Сейф я сама закрывала. По привычке. А он — настежь… И форточек мы не оставляем открытыми. Это точно, — сказала заведующая ювелирным отделом.
— Наверное, в этот раз оплошали? Ведь сами видели — в помещение магазина никто не входил. И не вышел. Все замки — в порядке. До самого закрытия в покупательском зале находились работники милиции. За прилавки посторонние не пытались войти, да и не прошли бы незамеченными. Так что страхи напрасны, — успокаивал женщин-продавцов оперативник.
— А эта дверь куда идет? — заметил Балов неприметный вход.
— Служебная гардеробная. Там мы переодеваемся перед работой.
— Ее закрываете?
— К чему? Там нет ценностей.
Балов заметил, а может, почувствовал какое-то движение, неприметное неопытному глазу, и, нащупав наган, пошел к раздевалке.
Едва он толкнул ногою дверь, в универмаге погас свет. В кромешной темноте прозвучало отчетливо:
— Отваливайте тихо! Покуда дышите. Иначе на своих катушках никто отсюда не смоется!
— Ой, — вскрикнула какая-то из продавцов, испугавшись не на шутку.
— Долго тут вонять будете? Легавые — вперед, бабье — следом! Шаг в сторону — замокрим всех! Шустрите, падлы! — послышалось совсем близко.
Балов, как ни старался, ничего не мог разглядеть. Только голос…
Геннадий услышал дыхание совсем неподалеку. Прерывистое, сиплое.
«Только бы оперативники уцелели, молоды еще», — пожалел сотрудников и выстрелил наугад, по интуиции, успев крикнуть:
— Ложись! — Сам прижался спиной к стене, успев отскочить на пару шагов.
— Ну что ж, легавый! Хана вам! — услышал рядом и снова выстрелил.
— Хватай, кенты, легавого! Мы его, пропадлину, особо замокрим! — крикнуло поодаль. И Балов, почувствовав па горле цепкие руки, резко наклонился вниз, сбросил нападавшего, придавил коленом, оглушил рукоятью нагана, а может, вовсе убил…
Сверху на него насели двое. Геннадий в темноте не видел лиц. Чувствовал удары, сам наносил. Но кому, куда — не знал. И вдруг вспыхнул свет. Кто-то ударил тяжелым по голове. В глазах молнии засверкали. Следователь упал.
— Всем на местах быть! — услышал, теряя сознание, и лишь мысль последняя опередила беспомощность: — Услышали. Успели…
Очнулся оттого, что нечем было дышать. Вода кругом. Во рту, в носу, в глазах и ушах. Даже вискам мокро.
— Утопили иль утонул? Где я? — открыл глаза следователь. Огляделся. Узнал дежурную часть милиции. Кто-то, не скупясь, щедро лил ему воду на лицо и голову, спешно приводя в сознание.
Голова гудела так, словно на полном бегу воткнулся ею в бетонную стену. А вытащить не сумел.
— Ну и молодчина. Геннадий! Ну и мужик! Самого Фомку уложил в полной темноте. Убил одним выстрелом. И Бурьяна… Оглушил. Да еще двоих отметелил знатно. Никому не дал уйти! И все сам! Даже не верится! А вот ребят твоих — оперативников, заменить придется. Рановато им в угрозыск. Трусоваты. Не подходят нам. Нет инициативы и смекалки. Вот поправишься, сам себе сотрудников подбери, — краснел от радости за успех иль за прошлые неприятности, доставленные Балову, начальник горотдела милиции.
Следователь огляделся по сторонам.
- А где фартовые?
- Уже в тюрьму их увезли. Троих. Теперь ими прокуратура займется. С наших душ их сняли. Но Леший еще на воле, — напомнил не без умысла.
- Не все сразу, — отмахнулся следователь и сказал: — Охрану в тюрьме пусть усилят. Чтоб Бурьян не сбежал. Уж Леший ему постарается помочь. А может, и сам… Ему было у кого поучиться…
— Арестованные уже в лапах прокуратуры. Нам тех, кто на воле, поймать надо, — не успокаивался начальник.
— Теперь у Лешего своя забота. Не до воровства. Бурьян в клетку загремел. Постарается вытащить его оттуда. Либо из тюрьмы побег ему устроит, либо из суда. Другого выхода нет. Вот там его ловить надо.
— Есть иное, Балов! Каждый, побывавший под стражей, знает, что его будут водить или возить на допрос к следователю. А это — дорога туда и обратно. Да еще время допроса, за какое многое можно успеть. Леший это тоже знает. Известно ему и то, что ни кабинет следователя, ни сама прокуратура — не охраняются. Ну, положим, у подъезда будет стоять машина из тюрьмы с охраной. Но ведь в прокуратуре два выхода — на улицу и во двор. Об этом знает и Леший, а значит, и Бурьян, — говорил начальник.
— О Бурьяне пусть голова прокурора болит. У меня своих забот хватает, — сморщился Балов.
