— Вызывал уже. Не отвечают.
— Не с того начали. Лобовые ходы не для этой ситуации. Кавалерийская атака оперативников лишь навредит.
— А что ты предлагаешь?
— Связника, — улыбнулся заместитель и попросил список воров, давно отколовшихся от «малин» и работающих под негласным надзором милиции.
Читая список, вдруг просиял:
— Вот этот! Бывший законник. Все фартовые его, как облупленного, знают. И хотя не фартует — в чести до сих пор. Но и нам кое-чем обязан. И помнит должок…
— Да кто же это?
— Старый знакомый — Кроншпиль. Помните?
— Еще бы! Он мне столько поднасолил по молодости! Дважды из-за него в звании понижали! А разве он жив?
— Конечно. В начальники пошел. Он теперь важное лицо — заведует городской свалкой, отвечает за санитарное состояние экологической среды вокруг города! И неплохо справляется!
— А станет ли он с нами сотрудничать, этот паразит с помойки? Ведь он с ворами и теперь, верно, контачит?
— Да нет, разошлись их тропинки. Это проверено. Не сорвался ни разу. А мне — в одном деле помог. Советом. Но очень кстати и вовремя.
— Выходит, ты предлагаешь снова его к ворам сунуть, своими руками?
— Мы поговорим с ним. А уж как он подскажет, обдумаем…
Едва обговорили место встречи с бывшим фартовым, в кабинет вошли вернувшиеся с Шанхая оперативники:
— Пусто. Ни одного мужика во всех бараках. Будто пропили их бабы. Все, как барбоски, пьяные. Лыка не вяжут. От старой до малой. Вонища, грязь. И ни слова не могли добиться. Впервые весь Шанхай обошли и нас никто не обозвал легавыми, не остановил. Такого еще ни разу не было. Не только бараки — каждую камору, чердаки проверили. Все напрасно…
И тогда, отправив оперативников дежурить у телефонов, решили сегодня же навестить старого вора.
Кроншпиль теперь жил на широкую ногу. В своем доме. Обветшалом, как и сам хозяин, но крепком, надежном.
Заместитель начальника горотдела брякнул металлическим кольцом по калитке, и со двора послышался сиплый лай свирепой, цепной овчарки. А вскоре и шаги послышались. Семенящие, усталые, шаркающие. И сонный голос спросил сердито:
— Чего надо?
— Открой, Афанасий!
Руки уверенно сняли с калитки крючок. Глянув на гостей, Кроншпиль бурчал недовольно:
— Носит вас нелегкая по ночам, ровно дня нет. Сами не спите, другим на даете.
— Заботы мешают. Не дают уснуть.
— Ну чего топчетесь, идите в избу. Я — за вами, — выглянул за калитку, огляделся, нет ли кого, и, торопливо набросив крючок, шмыгнул в дом следом за гостями.
— Ты, Герасим, от окна подальше сядь, чтоб не высмотрели ненароком, — попросил заместителя. И, глянув на второго гостя, усмехнулся: — Тебе, Петро, тоже по ночам не спится? А я думал, что, сделавшись начальником мусоров, вовсе бока отлежал. Ведь раньше ты грозой был. Жизни не давал никому. Эх-хе-хе. Сколько за тобой охотились. И я, грешным делом, тоже припутать хотел. Ан, твоя взяла… Ты меня накрыл. На целый червонец. В Воркуте я его отбывал. От звонка до звонка. Тебе ни разу не икалось?
— Не за тем мы к тебе, — перебил хозяина Петр, не удержавшись, добавил: — У меня против тебя тоже хватало каленых орехов.
— Знаю, знаю! Наказывали! Ну, считай, квиты! — перебил хозяин. И, оглядев гостей, спросил: — Чем обязан визиту?
— За помощью к тебе пришли. Как ты когда-то. Помоги, — сказал Герасим и вкратце сообщил о случившемся.
Афанасий слушал, не перебивая. Когда Герасим умолк, Кроншпиль сказал глухо:
— Не там вы искали. То и параше понятно. Себе заследили все. Теперь уж никто вам не сумеет помочь.
— Никто другой… Но хоть подскажи, где искать их стоит? — спросил Петр.
— Я с ними не кентуюсь давно. Но и закладывать, если б знал, не стал бы. Мне мой колган еще не помеха. Не держу его за парашу.
— Хватит, Афанасий, мне пустое говорить. Что с ними не связан — знаем, но куда исчезли — можешь предположить. И помочь сумеешь, если захочешь. Кстати, пробил я для тебя в исполкоме дело одно. Отдают под твой контроль подвалы многоэтажек возле горсада. Хозяйствуй вместе с санэпидемстанцией. Заодно и в горсаду наведете порядок, — вспомнил Герасим.
— На том — спасибо тебе.
— Благодарностью не отделаешься. Я знаю, какой навар возьмешь ты с каждого ханыги, прижившегося в подвале. Да и в горсаду будешь иметь немало. Даром такое не дают, теперь и ты нам помоги.
— Пойми, Герасим, я не свечусь на Шанхае много лет. Нарисуйся, враз заподозрят неладное. Хвост пришьют. Это, как два пальца. Да и не трехнут мне нынче, где кенты. Отколовшемуся ботать про фартовых — западло. О том и шмары секут.
— А сам где б искать стал, если б приперло? — спросил Петр.
— Сейчас безнадюга. Дело швах. За город — не сунутся. Там они слишком приметны.
— А в маскараде? — перебил Герасим.
— Бабьи тряпки — на миг. В них долго дышать не смогут.
— По фальшивкам?
— Их, эти липовые ксивы, в день не нарисуешь. А сам трехнул — слиняли все. Сколько транспорта надо? Да такую ораву всяк приметит. Им не то хаза — тюряга мала. Секешь, начальник? — глянул на Петра, усмехнувшись.
— Верно подметил. Таким табором из Охи поедут — любой увидит. Значит, на Сезонку ушли.
— И там не шмонай! Своим хреново. Кто лажанутых отмазывать станет? На Сезонке их нет. Это верняк.
— Но в Охе им и вовсе нельзя оставаться!
— Да не в Охе они!
— А где же? — растерялись сбитые с толку Петр и Герасим.
— Неподалеку, конечно. А ну, вспомните, какой нынче месяц? То-то! Все ханыги, проходимцы, забулдыги и шмары не без вашей помощи общественно полезным трудом заняты. В тайге стланниковый орех заготавливают, для птицефабрики. С начала сентября вы их в добровольно-принудительном порядке из города выметаете. И там они — до самого ноября. Никто их не дергает, не проверяет, не шпыняет. Дышат вольно. И польза от того великая. В городе спокойно люд живет, а перхоть — тоже дышит не тужа. Никто им в мурло не плюнет — почему ужрался с утра? Иль на чьи набрался? Там они, сявок — за орехами, сами за карты иль выпивон. Там их не шмонали ни разу за все годы. И эта принудиловка — сущий санаторий, рай для ханыг охинских. Если б не зимние холода, они оттуда век бы не возникали. Вот только туда могла смотаться шанхайская «малина». Дух перевести подальше от ваших глаз. За эти пару месяцев многое изменится. Устанут постовые, оперативники. Измотаетесь, поверите, что удалось им на материк слинять, и смиритесь с очередной «висячкой». А они, к зиме поближе, отдохнув и успокоившись, вернутся в Оху. Вас к тому времени другие дела и заботы отвлекут, — рассмеялся Кроншпиль.
Возможно, ты прав, — подумав, ответил Герасим.
— Почему я уверен, так вы сами меня надоумили. Коль по лажовым ксивам иль под маскарадом, слиняли бы трое. Ну, пятеро кентов. Тут же — все. Конечно, иные вот-вот вернутся. Чтоб не оставлять Шанхай без глазу. Но нарисуются уверенные, что с фартовыми все на мази. Шанхай им не просто хаза, а и
