Леший глянул в дверной проем. Лицо его перекосило. Он вмиг выскользнул из будки и не успели фартовые выдохнуть, исчез из вида, словно его и не было здесь никогда.
Милицейские служебные овчарки, спущенные с поводков, неслись к будкам оскалясь. С клыков их текла слюна.
Фартовые едва успели захлопнуть дверь перед их мордами. Овчарки стали на дыбы, драли дверь когтями, подняли лай.
— Назад! Сидеть! На караул! — послышались голоса милиционеров, колотивших в будку кулаками, требующих открыть дверь немедля.
Мустанг велел придержать собак. И, когда лай стих, открыл двери нараспашку.
— Чего надо? — спросил угрюмо, зло.
— Гостя своего давай сюда! Или самого за укрывательство преступника в каталажку сунем! — надвинулся на фартового старший милицейского наряда — грузный, высокий капитан.
— Гостя?! Где я его нарисую? Какого гостя? Да мы уж три зимы медведями дышим!
— Ты мне зубы не заговаривай! А ну, марш все из будки! — скомандовал фартовым.
— Обыскать обе будки! — приказал милиционерам, еле сдерживающим собак, а сам вышел следом за условниками.
— Искать! — бросились в будку милиционеры. Но одна из овчарок, крутнувшись у порога, нюхая запах, бросилась в тайгу с рыком. С клыков ее клочьями полетела пена. Она перескочила бревно, поваленное ветром у самой будки, и, не пригибаясь к земле, неслась, обгоняя собственное дыхание, рассвирепевшим зверем.
Милиционер не успел, не смог удержать поводок. Он мотался длинным хвостом, цеплялся за коряги, кусты. Но под силой рывков овчарки с треском вылетал и давал свободу бегу.
— Назад! — кричал милиционер.
— Стоять! Сесть! Жди! — Но собака не слышала команд. Она, будто оглохла, взяв след. Вскоре овчарка исчезла из вида.
В будках тем временем шел обыск. Тщательный. Придирчивый.
— С хрена ли загуляли? — указал капитан на бутылки водки, выставленные на стол.
— К встрече с вами готовились, — хихикнул кто-то из условников.
— А что? Водяра западло? Где такое было. Не сперли. За свои! Родные и кровные потратили! После «пахоты» бухнуть кто запретит? Кому мы не потрафили? Нынче на кента по две нормы заколотили! Не грех обмыть! — говорил Мустанг.
— Ты кончай брехать! Не многовато ли обмывки? — считал стаканы дошлый капитан и усмехнулся: — Вас восемь рыл. А стаканов — девять. Для кого девятый? Уж только не темни, что для Генки! Он за рулем не пьет.
— Он — не в счет. У нас Умора водяру водой запивает. Требуха чистую не переносит. Вот и стакан лишний получился.
— А ест он тоже двумя руками? Девять ложек и мисок?
— Это в расчете на Генку. Не похавает, хрен рейс лишний сделает.
— Ишь, нашелся, ферт! А чей след, скажи мне, собака взяла? Прямо из будки в тайгу рванула? — смотрел капитан вприщур на условников и предупредил: — Его поймаем, и вам несдобровать, — предупредил, хмуро оглядев условников.
— Чего давишь? На понт берешь? Не допру, чего шмонаете? Кто смылся, что ли, с тюряги? — спросил Мустанг.
— Кого ищем — понял. По глазам твоим вижу. Знаешь, что за укрывательство тебе светит? И не только тебе, а всем!
— А ты нас не пугай! Мы всего отбоялись, — отмахнулся Мустанг. И дрогнул всем сердцем, увидев ринувшихся в тайгу с собаками милиционеров. Их насторожило, что овчарка, взявшая след, не подает голос и не возвращается.
— В будках нет никого! — подошли к капитану милиционеры, проводившие обыск.
— Возвращайтесь к себе! — глянул тот на условников и натянул на голову капюшон брезентовой куртки.
С хмурого неба внезапно хлынул дождь.
Условники гурьбой ввалились в будку. Там все вверх дном перевернуто. И Мустанг взревел от злобы, крикнул вслед уходящему в машину капитану:
— А ну, веди своих козлов! Пусть ажур наведут. Срач развели! Нам день потребуется, чтобы все прибрать. А пахать когда? Решили нас на наваре обжать? — орал Мустанг хрипло.
— Не стоит, бугор! Пусть линяют отсюда, я духу легавого не переношу, — просил Мустанга Умора.
— Отвали! Я парашу ни за кем не убирал! И легавую жопу не мыл.
— Смотри, Мустанг, договоришься ты у меня! — привел капитан четверых милиционеров к будкам. Те молча принялись наводить порядок.
А дождь тем временем набирал силу.
— Последний в этом году! Завтра снег пойдет. Вон тучи какие сизые. Дров на ночь надо запасти. И в будку, чтоб не намокли, — говорил Умора Мустангу, указывая на небо.
— Обеспечу вас теплом. Всех разом. Сейчас приволокут вашего гостя, вместе с ним — все отправитесь, — поддержал разговор капитан.
— Отваливай отсюда, козел! — не выдержав издевки, вспыхнул Мустанг и скрипнул зубами.
— Остынь, бугор! Не тронь говно, оно не воняет. Чего себе душу рвешь? Пошли его ко всем… И не слышь…
— Что ты сказал обо мне? — подошел капитан к Уморе. Но условник повернулся к нему спиной, сделал вид, что не слышит. Позвал мужиков на перекур в убранную будку. И ни на шаг не отпустил от себя Мустанга.
Капитан тоже вошел в будку. Видно, решил дождаться результатов погони здесь, у печки. И чутко прислушивался к каждому звуку, доносящемуся из-за будки.
— Ну, чего канаем? Похиляли дров заготовим. Иначе ночью яйцы в ледышки замерзнут. Ты, Умора, хамовку сваргань, — распорядился Мустанг и первым вышел из будки.
Вслед за ним поднялись и остальные условники, разобрав топоры и пилы, еще не остывшие после напряженного рабочего дня.
Вскоре тайга огласилась их голосами, криками, пеньем пил, стуком топоров.
А в будке, пригревшись у печки, задремал капитан, как вдруг услышал хлопок, похожий на пистолетный выстрел. Вскочил испуганно, побледнел. По лбу холодный пот льет. Огляделся.
Умора, посмотрев на него, улыбнулся ехидно. И капитан, заткнув нос и рот от удушающего зловония, выскочил из будки в один прыжок:
— Засранец! — донеслось запоздалое ругательство. А Умора хохотал до слез, переломившись в поясе.
Капитан вглядывался в тайгу. За шумом дождя он все же услышал, как возвращается погоня.
Вон и милиционеры показались. Волокут кого-то, браня тайгу и ливень.
— Накрыли! — мелькнуло радостное предчувствие, и капитан бросился навстречу, не глядя под ноги.
— Поймали гада?!
— Никого там нет. Собака за хорьком побежала. Нагнала его. А он ей горло прокусил и всю кровь выпил. Вон его волосы у нее на морде. Да и нора неподалеку. Выкурили мы его. Здоровый гад!
— За хорьком в тайгу бегали? Да вон в будке его родной брат живет! Какого черта так долго канителились? Вы зачем здесь? Кого искать надо? — орал капитан.
— Нет там никого. Собаку только жалко.
— Ну ведь след она взяла с самой будки? — недоумевал капитан.
— Нет никого! Все собаки привели к этой норе. Сбил хорек с толку. Пусто здесь. Видно, он сюда не успел добраться. А теперь, нас увидев, носа не сунет никогда. Для них форшманутое место — западло, — щеголял знаниями молодой милиционер.
— Сам он форшманутый! И моих рук — не минует этот Леший! Из-под земли, мерзавца, достану! —
