— Это не спиртовая настойка! Пей давай! — поил бомжа участковый. Тот крутил головой, но Костин держал его крепко.
— Не дергайся! Из моих рук никому не удалось вырваться. И ты не сможешь! Пей! — вливал ложку за ложкой.
Когда Семен Степанович споил Богдану весь зверобой, к дому подъехала «неотложка». Бомжи окружили, заглянули внутрь. Не привезли ли врачи спирт. Но тут участковый вышел. Оглядел всех так, что те про спирт забыли. Поспешили уйти от машины подальше.
Костин завел врачей в дом. Указал на Богдана. Они долго осматривали его горло, щупали желудок, кишечник, делали уколы.
— Госпитализировать будете? — тихо спросил участковый врача. Тот вызвал его на кухню.
— Нет смысла везти в больницу.
— Почему?
— Поздно, батенька. Не жилец он. В лучшем случае до утра дотянет. Его нельзя трогать с места.
— Он умрет?
— К сожалению. Мы не волшебники. Он сам себя приговорил к такому исходу.
— Неужели нельзя ему помочь?
— Слишком большой была доза! — развел врач руками. И, указав на Богдана, продолжил:
— Мы сняли боль. Но это лишь на время. Больше ничем не сумеем помочь. Никто не в силах вернуть его к жизни…
— А если бы он был вашим братом?
— Сказал бы то же самое!
— Ладно! Оставьте для него еще обезболивающих уколов. Я сам их сделаю. Умею!
— Возьмите. Только и они его не спасут, — покачал головой врач. И вскоре «неотложка уехала». Участковый проводил врачей, а когда вернулся в дом, Богдан уже спал.
Костин пошел к деду Федоту, рассказал ему все о бомже.
— Не верь им, Сема! Ни один врач не может сбрехать верно, кому жить, а кто сдохнет! То, как на духу, сказываю тебе! У нас в Березняках всю жизнь сивуху гнали. Пили ее поголовно. И ништяк. А вот казенной водкой травились насмерть. Но то деревенский люд. Бомжи от денатурату не дохнут. Вот поди-ка ты к Марии, у ней двое детей. Чистые, непорочные покуда. Нехай в банку малую нужду справят. Этим свово бомжа напои. Всего три раза. И будет жить. Покуда глотать умеет и обратно с него не прет, есть шанец. Не теряй время впустую!
Костин позвал Жору. Вместе они напоили мочой Богдана. Тот матерился. Но вырваться не мог. Не было сил.
Участковый велел бомжам спать в эту ночь на чердаке. Все боялся, что похмелят они Богдана еще какой-нибудь гадостью и тогда он и впрямь помрет.
К ночи заставили бомжа выпить козьего молока, пару сырых яиц.
— Ежели не сблюнет, выживет! — говорил Федот.
Нет, Богдана не рвало. Но он часто терял сознание,
впадал в полузабытье. Его тормошили. Не давали долго спать.
К полуночи бомж застонал от боли, как и предупреждал врач. Участковый сделал ему укол. И вскоре мужик успокоился.
— Слушай, Жор, это ты привел участкового? — спросил внезапно Казанцева.
— Я! А что? Он помогает тебе выжить!
— Вижу! Но зачем? Кому нужна моя жизнь теперь? Одним бродягой на земле станет меньше. К чему мне выживать? Для кого? — хрипел Богдан, глядя в упор на обоих.
— Для себя! — оборвал его Жора.
— Себе давно не нужен. А тем, для кого жил, и подавно — на хрен сдался. Сдохну, только обрадую. Покуда я жив, они меня ненавидят. Пусть хоть мертвого не клянут и простят. Доставьте им эту радость! — попросил тихо, улыбаясь кому-то невидимому, далекому.
— Дурак! Не шибко ль много они хотят? А не лопнут у них задницы от такого довольства? Уж не о бабах ли ты завелся? Только они горазды радоваться мужичьей смерти! — возмутился Жора.
— Они не просто бабы! Это — мои жена и дочь. Я сам виноват. Но теперь уж поздно. Ничего не вернуть, не исправить. Они не виноваты. Они самые лучшие на земле.
— Чего ж ушел от них? — усмехнулся Жора.
— В тупике очутился! Ты знаешь, что это? Когда дальше идти некуда. Такое даже скот понимал. Быка загоняешь в тупик, он враз соображает — тут ему конец и дергаться нет смысла. Стоит тихо. Ждет последний миг — свою смерть. Знает, от нее не выскочит. Неужели я глупей скотины?
— Ты мужик! Если и ошибся, живой исправить может! — встрял участковый.
— А ты, легавый, заглохни!
— Не хами, Богдан! Не плюй в руки помощи! Он многое для тебя сделал! Не смей брехать на него! Уважать перестану! Он никому из нас не сделал ничего плохого!
— Попробовал бы! Мы тоже не пальцем деланы… Живо шею набок свернуть смогем. Потому и не трогали, что не мешал нам…
— А где твои живут? — перебил Жора.
— Ты это о ком?
— О жене и дочке!
— Зачем они тебе? — удивился Богдан.
— Мне не нужны. Это точно. А вот тебе…
— Нет, они откажутся меня хоронить.
— И правильно! Ты им живой нужен! — снова вмешался участковый.
— Что б ты в этом понимал? Да если был бы нужен, давно бы разыскали и воротили в дом. Но не ко двору я им пришелся. Влез с сучьим рылом в мясной ряд. И ухватить-то добро — ухватил, да не оценил.
— О чем ты? — не понял Жора.
— Да все о том, что не по себе дерево срубил. Взял не ровню себе. Но как иначе, если любил ее одну. Никого
больше. Она для меня стала светом в окне. Откажись она, я не задумываясь наложил бы на себя руки, — признался бомж.
Участковый поморщился, услышав такие откровения, и тихо, молча пожалел бомжа.
— Да не брежу я! Не щупай лоб! — возмутился Богдан и откинул руку Казанцева. — Ты думаешь, я так и родился на бойне в дерьме и крови? Хрен! Я после армии поступил в политехнический и на третьем курсе познакомился с нею. Она уже заканчивала свой архитектурный. Мне казалось, лучше ее на свете нет. Через полгода, когда она защитила диплом, мы поженились.
Мне бы, дураку, выбить комнатуху в общежитии. А я поддался на уговоры жены и пошел жить к теще. Ты когда-нибудь жил с тещей? — повернулся к Жоре, тот отрицательно качал головой. — Значит, еще не знаешь, что такое ад на земле! Уже через месяц она стала вонять, мол, иждивенца взяли на шею. Всякий кусок хлеба считала, каждую копейку, потраченную на меня. Я по вечерам подряжался в грузчики, чтобы хоть что-то в дом принести. Жена плакала, просила не обращать внимания на тещу, а та все больше борзела.
Ну, вот. Как-то раз в выходной, жена уже была беременна, отдыхаем мы дома. Я задремал на диване в зале. Жена с тещей на кухне возились. И тут я сквозь дрему слышу, как теща зудит: «Кого в семью привела — босяка, голодранца, невоспитанного хама? Из-за него наши друзья дом забыли! А ведь они интеллигентные люди! На кого променяла свой круг? Он не только нас, себя прокормить не может. Как не стыдно ему за стол лезть, садиться рядом с нами? Столько воздыхателей имела, а за кого замуж вышла? Его стыдно людям показать. Даже правильно есть не умеет. Не знает, что делать с десертным ножом! Использует вместо зубочистки! Срам! В какой пещере ты его откопала?»
Я молча встал. Какой там сон и отдых? Вышел из дома, чтобы немного успокоиться и не сорваться, не набить теще морду. Иду по улице, глядь — доска объявлений. Нужны бойцы на бойню. И заработок указан. Такой, что я раздумывать не стал. Понял, в такой атмосфере не доживу до диплома. Взвесил, что важнее — образование или семья? Последнее перевесило. Тем более ребенка ждали. На следующий день бегом
