Задрыга трясясь включила свет, Вытянувшись во весь рост, лежал на полу мужик. Лицо «под сажей». В темени головы торчал конец лезвия. Оно глубоко пробило голову и лишило жизни сразу.
Маленькая лужица крови возле головы. Даже не верилось, что так случилось. Капка смотрит на второго. Тот хрипит. Пытается вытолкнуть из горла застрявший комок воздуха Ему это не удавалось, пока не повернул голову набок и с ревом освободился от удушливой спазмы. Он тут же открыл глаза увидел Капку
— Кайфуешь, стерва? Пропадлина чумная! Думаешь, от
мазалась от нас — выкидыш обиженника! Я тебе еще пущу шкуру на ленты!
— Ты еще воняешь? — подошла девчонка к столу, взяла отцовский нож из ящика и, подойдя к непрошенному гостю, предупредила хрипло:
— Хайло раскроешь, размажу!
— Ты? — мужик согнул в коленях связанные ноги. Вскочил. Но Задрыга тут же схватили табуретку. Ударила углом в грудь.
— Канай, покуда добрая! — улыбнулась зловеще.
Мужик извиваясь пытался достать ее ногами.
Задрыга отошла к стене, смотрела на того, кого убила
невольно. Ее тошнило от вида бледнеющего лица, западающих глаз, синеющих губ.
— Зачем они возникли? Унесли смерть Боцмана. Не приведись такого. Пахан не посмотрел бы ни на что, разорвал бы в клочья. Но как лезвие угодило в кентель? — не понимала Капка и решила никогда не шутить с «пером».
— Отпусти! Слышь, заморыш! Пальцем не трону тебя, клянусь мамой! — попросил второй мужик, увидев, что его напарник не шевелится.
— Канай тихо. Будешь вякать — ожмурю, как этого, — указала на мертвеца и, уперевшись ногами в пол, с трудом вытащила лезвие из головы покойника.
— Мать твоя — параша гнилая! Ты ожмурила Крота? — изумился напарник мертвеца и вновь попытался вскочить на ноги.
Капка вогнала в него с десяток деревянных стрел. Она всадила их одну за другой, услышав град угроз.
— Всей кодлой в очередь тебя пропустим. А потом утопим в сраной отхожке. За все разом!
— Ты не додышишься! — рассмеялась Задрыга.
— Я не дотяну, другие тебя прикончат. Ты приговорена шпановской малиной к ожмуренью. И сдохнешь, как последняя сука за то, что высветила мусорам нашего!
— Заткнись! — прикрикнула Капка, услышав, как к дому подъехала машина. Она выглянула в окно. Облегченно вздохнула. Из такси выходила малина — Черная сова…
Задрыга включила яркий свет. Открыла двери. Фартовые, глянув, заторопились в хазу.
Шакал вошел первым, как всегда. За ним кенты.
— Смотрю, ты не скучала тут? С чем возникли эти фраера? — спросил пахан криво усмехаясь.
— Сам их тряси, — выдохнула Задрыга и уже не дрожа села ближе к Таранке.
Шакал закрыл дверь. Велел Боцману развязать незванного гостя. И поставив того к стене, приказал глухо:
— Колись, падла! Чей есть? Зачем возник сюда?
— Лось моя кликуха! Малина решила замокрить вон ту паскуду за нашего кента, какого мусорам заложила. Не мы — другие ее застопорят. Это верняк!
— Кто пахан твоей малины? — перебил Шакал.
— Мы сами себе паханы!
— Выходит, сброд фраеров? Тогда все проще. Зароем вместе с этим жмуром в одной могиле. Понемногу сам откинешься. Как ничейный. За таких спросу нет.
— И тебя замокрят, — процедил сквозь зубы Лось.
— Боцман, крикни сявок! Пусть падаль уберут! — выстрелил в упор. И обтерев наган, спрятал за пояс.
Через десяток минут кенты закрыли дверь за сявкой, убравшим все следы нежданного визита.
— Смотри, Задрыга, усек я, как перо оказалось наверху. Доперло, кому мастырила месть. И за что… Завязывай с этим, пора взрослеть. В дела ходишь фартовые. Кончай быковать со своими, — потребовал Шакал строго.
— Я уже зареклась. Чего теперь кипеж открыл? Мне и так до горлянки достало. Еле дождалась вас. А ты бочку катишь. Хватит наезжать. Если б не это перо, меня б уже в живых не было. Оно спасло, — и Капка рассказала все как было.
— Круто взялась шпана. Надо проучить! — встал пахан. И позвав из-за двери сявку, велел ему смотаться к шпановскому пахану всего Ростова.
— Передай ему, я — Шакал, пахан Черной совы, хочу говорить с ним. Завтра. В десять утра. Там, где сегодня была сходка! Если не прихиляет — пусть обижается на себя!
— Уехать бы отсюда! — подала голос Задрыга.
— Захлопнись! Что нас — фартовых, шпана трясла? Чтоб мы из-за нее линяли из Ростова? — сжались кулаки Шакала, и в глазах сверкнули свирепые огни, за какие и получил свою кликуху пахан.
Капка вобрала голову в плечи. Знала, злить Шакала опасно. Доводить до ярости — рисковать головой. Капка тихо легла в постель.
Она проснулась поздно, когда все законники давно встали. Девчонка увидела отца, разговаривающего с незнакомым человеком. Тот слушал Шакала, иногда о чем-то спрашивал. По всему было видно, что оба обсуждают что-то очень важное.
— Сегодня я разборку соберу. Узнаю, кто надоумил Лося. Я не велел им стопорить Задрыгу. Не посылал сюда никого. Да и зачем? Нашел бы возможность с вами трехнуть. Без перхоти. Ну да тряхну я своих, надыбаю, кто меня по ставил в дураки, — пообещал вставая гость.
Шакал положил перед ним пачки денег…
— Это твоя потеря. Потрафь на замену. Пусть толковые будут мужики. И мне пару шестерок надыбай. В обиде н оставлю. И знай, купюры кропленые, — предупредил Шакал.
— Иных башлей не держим. Все фаршманутые. Но мы не фраера. Не дергаемся. А сявок сегодня пришлю. Файные мужики. Костьми лягут за своих. Проверены, — уверил гость пахана. И глянув на Капку, добавил тихо:
— Враз нам надо было с тобой свидеться. Сам секи, шпана тоже уважение ценит…
А вечером к ним постучали. Двое мужиков стояли в дверях, не решаясь войти.
— Нас пахан прислал. Насовсем к вам, — сказал лысеющий, круглолицый человек, оттеснивший за спину длинного худого мужика.
— Как кликухи ваши? — спросил пахан, окинув обоих внимательным, придирчивым взглядом.
— Его Жердь, — толкнул локтем стоящего сзади мужика. И ткнув себя пальцем в грудь, сказал:
— А меня — Краюха!
— Давно в малине шпановской канаете?
— С пацанов. Мы ростовские.
— Как платил вам пахан? — спросил Шакал.
— Сами шевелились. Пахан наш получать любил. Раздавал лишь зуботычины, в мурло. Редко когда со стола перепадало. Так иль нет? — толкнул Краюха локтем Жердь. Тот торопливо закивал головой.
— У меня свой закон в малине! Стремачить, шестерить будете. В дело — ни ногой. Доперло? Хазу стремачить, нашу кентуху! Чтоб пальцем к ней никто не прикоснулся!
— Не то она кентель любому откусит! — добавил Боцман. Он, узнав, что с ним могло вчера случиться, всю ночь не спал, ворочался. Весь день косился на Задрыгу и только недавно в себя стал приходить.
— Вот башли вам! Хиляйте прибарахлитесь. Одно секите! Бухать вам — когда позволю! Сами накиряетесь, выпру из малины без трепу, — предупредил пахан.
Жердь и Краюха взяли пачку полусоток.
— На барахолке прибарахлитесь. Усекли? Завтра с утра до темноты управьтесь. На ночь — сюда. И больше ни шагу от хазы! — велел пахан, отодвинув сявкам часть ужина.
