— Кой там? Ученым ломался! А от него за версту стукачом несет! Нас «на понял» не возьмешь! — сознался хозяин.
— А почему сейчас о нем спросили?
— Не случайно колол!. Этот козел здесь дотемна морился. Будь на стреме! — предупредил Лангуст.
— Ты что ж, уже «зелень» подкинула нам? — заметил ребят, подойдя почти вплотную, Сивуч.
— Да, в работу тебе! Слепи мне малину, — попросила Капка.
Сивуч оглядел каждого:
— А девка тебе зачем? — удивился сразу.
— Ее в шестерки привезла. Пусть хозяйничает. Постирать, помыть, жратву сварить. Пусть управляется. У «зелени» и без того мороки хватит.
— Вот этого обалдуя я не беру! — отказался Сивуч от Данилы и добавил, сплюнув:
— Он не тем кентелем дышит!
Парень густо покраснел. Хотел выйти из дома. Но Лангуст остановил, сказав:
— Я его беру! Фаиный кент будет!
Сивуч хрипло рассмеялся:
— Бери! Не жаль! — и велел пацанам располагаться на верхнем этаже.
До вечера с каждым поговорил, всех посмотрел, проверил. Предупредил о законах и правилах.
Ребята уже на следующий день сами подготовили свои комнаты, натопили баню, вымылись в ней, напарились, впервые в жизни.
Сивуч и Капка даже не заметили, когда исчезли Лангуст с Данилом. Хватились их в обед, когда Тоська впервые накрыла на стол самостоятельно. Капка лишь иногда подсказывала ей.
Тоська очень переживала. Понравится ли обед? Все ли правильно она сделала?
Капка понимала ее переживания. Сама когда-то через это прошла. В другой раз бы, может, и высмеяла пустые страхи, но помнила недавний разговор с Шакалом:
— Пока ты не выросла, не хотел с тобой о серьезном трехать. А уж коль вздумала своей малиной обзавестись, давай, как паханы…, — усадил Капку напротив и заговорил:
— Кентами моей малины я позволял тебе забавляться. Ребенком ты была. Моею дочерью до конца будешь. Никому другому не позволил бы хамства и неуважения. Я о Боцмане, Таранке, Паленом… Нет их с нами теперь. Но ты помни, став паханкой — всякого кента держи. Не обжимай на доле, не унижай, не трамбуй без дела. Не давай в обиду никому и друг другу. Не позволяй разборок меж собой по мелочам. Стой за каждого, как за кровного, даже если лажанутся где, помни, виноваты и правы они бывают лишь перед тобой. Перед остальными ответ не держат. Иначе, ты не паханка им! — глянул на дочь строго и продолжил:
— Любой ценой держи их в жизни! И хотя это бывает нелегко, иди на все ради их воли, жизни. Башли не считай. Живой кент долги отпашет в деле. Придется рисковать и кентелем. Не без того. Покуда я дышу — рассчитывай. А дальше — самой придется. Не трясись, когда за честь фартовую, иль за свою малину, поставишь на коя — тыкву! Фортуна таких щадит и помогает им. Не базлай на своих кентов. Сдержись! Не трамбуй! Хоть имеешь право по закону. Секи, все кенты легко переносят голод и холод, тюрьмы и ходки в дальняки. Но не прощают унижений. Никому! И пахану! Стерегись ненависти! Будь ты хоть маэстро, коль возненавидят фартовые — не дышать тебе. А потому забудь все, что утворяла в «зелени». То были игры. Теперь — жизнь и фарт. Не срывайся, не кати бочку за малую провинность. И не верь вслепую никому. Всех проверь, прежде чем в дело взять. Помни, кентов нельзя обжимать ни в чем. Ты за них перед собой ответишь. За все! Если не хочешь, чтоб линяли от тебя — держи путем. И еще… Случается, ради кентов с лягавыми вякать доводится. В поездах или на улице прицепятся. Не дергайся, не хватайся сразу за «перо», если без него можно обойтись. Лягавого файно мокрить без свидетеля. Потому что за этого жмура «вышку» клеют. А жизнь — одна! Любого мента можно прижать в потемках. Без спешки.
С кайфом. Для этого не надо рисковать собой…
Задрыга старалась следовать советам пахана во всем.
Она внимательно следила за ребятами. Те прилично убрали каждый в своей комнате. Теперь приводили в порядок двор. Выметали каждую соринку. Здесь им заниматься. Тут они научатся ходить и бегать, драться, прыгать. Задрыга вспомнила свое недавнее, грустно усмехнулась. Почему-то вспомнился Остап.
— Как-то он там теперь? Наверное, не сидит без дел? Пахан его живо сфалует! Не даст кемарить Королю, — думает Задрыга и замечает человека, скользнувшего в чащу легкой незаметной тенью. Так скрываться в лесу мог только очень опытный, тертый фартовый. Даже ветки деревьев не дрогнули. Не пошевелились кроны. Не слышно шагов и дыхания. Словно призрак появился. Был и нет его.
Капка насторожилась. Нехорошее предчувствие засело. Она понимала, что за домом следят. Но кто и зачем?
Задрыга обошла пацанов, перебросившись парой безобидных шуток и тут же стрелой метнулась в чащу, откуда вскоре донесся пронзительный крик.
Пацаны выронили лопаты и грабли, веники. Оглядевшись, кинулись гурьбой, следом за Капкой.
Увиденное ошеломило их.
Задрыга сидела верхом на мужике и, заломив ему руку до самой макушки, спрашивала:
— Колись, падла! Зачем возник?
Мужик извивался под Капкой, пытаясь сбросить с себя цепкую девчонку. Но не удавалось. Она выламывала руки, пытая больно, жестоко:
— Обмишурился я. Хотел к Сивучу подколоться ненадолго. Из тюряги слинял неделю назад. Думал, приморюсь на месяц. А тут занято! — стонал мужик.
— Не темни, козел! — сдавила коленями ребра:
— Зачем было тыриться, если с таким делом возник? От кого в чащу шмыгал? Если примориться возник, с чего хазу обогнул? — ударила кулаком по голове. И, увидев пацанов, попросила:
— Позовите Сивуча!
Мужик под Капкой задергался изо всех сил. Попытался схватить за ногу, но получил носком в лицо.
— Не трепыхайся! Песня спета! — увидела спешившего Сивуча, его вела «зелень».
Капка повернула мужика лицом к старику, спросила:
— Знаешь ли его?
Сивуч нагнулся совсем близко. И вдруг отпрянул:
— Знаю ли? Да я из-за этой падлы чуть «под вышку» не загремел. На Колыме… Столько лет его дыбал по всему свету! Он же, паскуда, сам нарисовался! А я его давно жмуром считал.
Задрыга прихватила мужика за шею. И только хотела ударить по ней ребром ладони, увидела, скорее почувствовала на себе осуждающий взгляд.
— Не жмури его здесь! — услышала голос Лангуста.
— Хиляй. Сейчас я его в сарай приволоку! — ухватил мужика как пушинку. Бросил в сарай на мерзлые доски. И придавил ногой:
— Канай, пидер! — вдавил в пол. И приказал Даниле, стоявшему за спиной:
— Вытряхни его из барахла!
Голого, дрожащего мужика привязали к лавке. Облили холодной водой.
— Зачем возник? — спросил его Лангуст.
— Ожмурите, сами не станете дышать. Найдется, кому достать и за мою душу! — сипел мужик.
— Вякай, кто прислал? — сдавливала Задрыга суставы ног бечевкой.
— Не расколюсь! Жмурите! А завтра вас достанут! — стонал мужик.
— Вломи ему, Данила!
Парень лишь вполсилы двинул в ухо. Тот затих. Пришел в себя не скоро. За это время пацаны обыскали всю его одежду. Но ничего не нашли. Тогда за дело взялась Задрыга.
В подкладе шапки нашла документы и деньги. Под стелькой ботинка — листок бумаги с цифрами. Подала Сивучу.
— Так это номера телефонов! Первый — угрозыска Брянска. Второй — телефон дежурного. Только
