ремонт. Утром привезли стол для вскрытия, новый, добротный. И в придачу к нему несколько стульев, крепких, надежных. Ну, я их покойников не спешил отдавать, все ждал, когда ремонт начнут. И не обманули. Завезли материалы и за месяц сделали все. Правда, людей работало много, без выходных, до темноты вкалывали. Даже новый ледник поставили. Когда все закончили, звонит мне глава администрации и спрашивает: «Ну как теперь? Работать можно?» Я ему «спасибо», а он в ответ: «Сволочь ты, Петрович! Но спасибо тебе, что ты такой. Свое из горла вырвал!»
И только я хотел послать его, как мужик мужика, верней мудака, он давай извиняться, мол, не то ляпнул. Да ладно уж. Главное, ремонт сделали. Даже крышу покрыли оцинковкой. Не экономили. Хотя, Юрка, чего я тебя уговариваю, приходи, посмотришь. Может, и ты осмелишься. У тебя в руках оружие покруче. От моих клиентов избавляются быстро. А вот если ты своих больных вернешь в дома и семьи, никому мало не покажется, — рассмеялся Петрович.
— На моем месте давно бы это сделали, — вздохнул Бронников тяжко.
— А что тебе мешает?
— В том-то и беда, не все вернутся.
— Почему? Думаешь, оставят в семьях навсегда?
— Если б так, давно забрали. Умрут многие. Дома не уследят. У меня теперь с десяток таких, кто жизнь самоубийством вздумал покончить. Свое они сделают, доведут до конца. Кто за ними уследит в семьях? Одни на работу, другие на занятия разбегутся. У всех дела. Мои больные это знают и караулят свой час. Никто не остановит и не увидит. А мы не успели выровнять психику каждого, успокоить и убедить в нужности. Терять тяжело. Если не досчитаемся, это нам укор. Как пережить это?
— Юр! Если всех раздавит рухнувшая крыша, кто ответит? Хорошо, если дома окажешься на тот момент. А если в больнице?
— Я-то ладно! Людей жаль!
— Вот и подумай обо всех! Кончай просить. Зови, чтобы забирали. Но сначала вызови комиссию из коммунхоза и пож-надзора, чтоб написали акт о непригодности больницы к использованию по назначению. После того больных верни в семьи. Ты даже не предполагаешь, какой поднимется шум! Люди сами побегут по инстанциям, чтоб вернуть тебе больных. А ну подумай, кто теперь в состоянии нанять сиделку или няньку? Мало того, что это дорого, так ведь чужого человека придется в дом взять.
— Знаешь, совестно играть на чужой беде!
— А рисковать больными не обидно? Чего
— Кой черт! Даже малой надежды нет! — сознался Бронников.
— Давай займись, как советую. Сам вот так из беды вылез. Вернешь какому-нибудь начальнику любимую тещу, от которой он счастливо избавился, сунув к тебе на годы, так он ремонт сам прибежит делать. Даю слово, долго ждать не будешь! — убеждал Леонид Петрович.
— Чудак ты, Лень! Начальник сиделку возьмет. Это дешевле ремонта.
— Ошибаешься. И у твоих больных случаются просветы. И они в те часы берут свое с лихвой. А ну мужику снова влезть под чей-то каблук? Кто смирится? Или верни в семью новых русских больного зятя или свекра с тестем. Впрочем, думай сам. Хоть этот выход, считай, аморальный, непорядочный, но он самый верный изо всех.
— Убедил, Оно и верно. Стыдно попрошайничать для себя. А я для людей постараюсь…
— Крепко у тебя мозги подморозило. Верно, правду говорят: с кем поведешься, от того и наберешься.
— Ты о чем?
— Психом становишься. Натуральным. С чего это взял, что для себя просить стыдно? Из-под тебя что, птички носят? Нет! Тобой серьезно заняться нужно. С такой малой зарплатой столько совести иметь не стоит. Ведь у тебя, случись что, даже костюма для похорон нет, если меж нами говорить. А за обмывку и подготовку Томка и вовсе не наскребет, потому что ты хронический бессребреник. Такое давно не в почете. И над тобой, как недавно надо мной, даже больные смеяться будут.
— Ладно! Моих не трогай! А кто смеялся над тобой?
— Как кто? Покойнички…
— У тебя уже глюки? И давно? — рассмеялся Юрий Гаврилович.
— Да уж не до смеха! Сижу я эдак перед ремонтом, зарплату пересчитываю. Ее даже на квартплату не хватает. Закурил с досады да как грохнул кулаком по столу. С него покойник упал, а у него из кармана кошелек, да такой пухлый. Открыл, аж в жар бросило. Куча денег! У меня руки задрожали. Глянул, а покойник улыбается. Как будто говорит: бери, мне они ни к чему…
— У меня таких не бывает, — усмехнулся главврач и понурил голову, задумавшись о своем.
— Послушай, Гаврилыч, пересиль себя. Один раз это нужно сделать. Мы не виноваты, что при собачьей работе нам дают мизерную зарплату, какую совестно назвать получкой. Еще стыднее отдавать ее жене и требовать, чтобы она на те копейки сумела прокормить семью в течение месяца да еще обуть и одеть, заплатить за свет, газ, телефон и все прочее. Но что делать? Учителя и врачи стали самой нищей прослойкой общества. Теперь студенты-медики, знакомясь с девушками на дискотеке, уже не спешат ответить, где они учатся. Потому что заранее стыдятся будущей нищеты. Да и девчонки, узнав, что рядом медики, тут же обрывают всякое общение. Знают, от наших студентов даже мороженого не получишь.
— Вот дожили! Помнишь наш выпуск? Как мы гордились, что станем врачами! А теперь все с ног на голову. Прихожу в институт, рассказываю студентам о лечении нервнобольных в нашей больнице, а молодежь язвит, мол, мало того, что зарплата смешная, так и ее по полгода не выдают. Поневоле крыша у врачей едет… А на спине моей куртки какой-то сопляк аршинными буквами написал «псих»! И я с этой пакостью до самого дома дошел пешком. Томка еле оттерла. Даже стирала. У меня эта куртка единственная.
— Ну чего ты канючишь, Юр? У тебя хоть в институте подработка есть. Другие того не имеют. Знаешь, где я твоего Петухова видел? Тоже подрабатывает вместе с матерью. Рано утром, пока все спят, они подметают улицы. Раньше он подрабатывал грузчиком вечерами, но спина подвела, пришлось переквалифицироваться. И ничего! Не жалуется твой врач. Подметет участок, умоется, переоденется, и бегом в больницу, словно только что из постели выскочил. А мы с тобой, как два старых гнойника, если не о болезнях, то о неприятностях. Давай сменим пластинку, — предложил Петрович. И продолжил: — Вот у меня племяш из Чечни вернулся. Помнишь, Верка его лажала, наплела на пацана. Так вот комиссовали по ранению. Обе ноги в осколках. И… вся задница вместе с интимным. На растяжку напоролся. Чудом выжил. Теперь у него два дня рождения. Не пойму, почему он такой невезучий в жизни? И знаешь, куда хочет поступать?
— Уж не в медицинский ли?
— Именно! — подтвердил Петрович.
— Ну, это уже решение взрослого человека. А значит, все обдумал. Из этого хороший врач получится.
— Дай Бог! Пока от боли кричит ночами. Днем терпит. Ему через месяц на операцию, из ног осколки будут убирать.
— А чего ж он в госпитале лежал?
— Из задницы убрали осколки. Дальше не рискнули, сердце могло не выдержать нагрузку.
— Ему рассказали о Вере?
— Да, он уже навестил могилу. Вместе с отцом ездил, жалел глупышку. И все говорил, что ей пацаном надо было родиться.
— Там другой вывих мог случиться, — отмахнулся Бронников.
— Юрий Гаврилович, еще больных привезли! — просунулась в кабинет рыжая голова Сеньки.
— Не принимай! — привстал Петрович. Но Бронников уже выскочил в коридор.
Худая девчонка сидела на скамье в коридоре и зверовато оглядывала всех проходящих мимо. Увидев Бронникова, показала ему язык и заорала:
— Отпустите меня домой! Все равно убегу!
— Как тебя зовут? — подсел рядом Юрий Гаврилович.
— Наташка! — крикнула в ухо, расхохотавшись.
