объявился. Грамотный, культурный. Его подвесть не должны. И страну! Чтоб с голода не умерла. Потому, коль ваша воля будет, я всю землю навозом отделаю. Пусть плодит она на благо народа и родимой партии! — декламировал Кешка.
Председатель форточку открыл, словно полудурок не только землю, а и весь его кабинет засыпал фекалиями так, что дышать стало нечем.
«Куда деваться от полудурка? Где найти спасенье от эрудиции? Как избавиться от него?» — лихорадочно думал человек, и его осенила мысль:
— Вы отняли полчаса рабочего времени у меня и у себя! Вы знаете, сколько денег отняли у государства? Кто дал вам право отрывать меня от работы по пустякам? В рабочее время нет места пустым разговорам! Этому вас обязаны были научить в первую очередь.
Кешку словно ветром сдуло. Он выскочил из кабинета, отирая вспотевший лоб, словно из бани вывалился.
Липкий страх закрался в душу. Ведь новый председатель не просто выругал, а впрямую пригрозил донести на Кешку в органы, как на вражий элемент, обкрадывающий целую страну своей болтовней.
«Вот задрыга недокормленный! Он еще и задается! Я ему об намерениях докладал, а он — в морду наплевал.
Подумаешь, занятой! — злился полудурок на председателя. И тут же себя ругал: — А не хрен было к нему соваться. Вот теперь набрешет чекистам, что я трепач, и докажи им другое. Он им — свой…»
Кешка со страху перестал появляться в правлении. Даже когда доводилось проходить мимо — бегом, без оглядки проскакивал его. И задание на день предпочитал получать от бригадира, а не от председателя. Его поспешил забыть.
«Лучше со своими колхозниками знаться, чем с этим, малахольным. От него чего хочешь жди», — решил для себя.
Кешка в страхе даже о новом тракторе забыл, обещанном ему зимой. Да и кого о нем спросишь? Чекистов? Председателя? Да он, видать, из них же — энкэвэдэшников. Бригадира тоже не спросишь. Сам на старом вкалывает. И, смирившись с невезучестью, забыл об обещании.
Но вдруг в конце дня, когда Кешка заканчивал ремонтировать плуг, увидел, как к нему со всех ног мчится Валька, зовет, машет рукой.
Полудурок испугался. Подумал — дома неприятность случилась иль в колхозе беда стряслась. Бросился навстречу. Та, едва переведя дух, сказала:
— Еле сыскала тебя. Скорей в контору. Председатель зовет срочно.
Полудурок с сомненьем оглядел жену:
— Че ему из-под меня надо?
— Новый трактор дают. Троим вам! Сегодня за ними поедете. Своим ходом в колхоз пригоните. Прямо с платформы. Позвонили в контору! Да шевелись же ты! Чего как шибанутый встал? — теребила, подталкивала жена.
Кешка, когда до него дошло, помчался в контору, оставив Вальку далеко позади. Он так испугался, чтобы председатель не передумал, чтоб кто-то не опередил его. Когда ввалился в правление, руки, ноги тряслись.
О новых машинах мечтали все трактористы колхоза.
— Поезжайте на машине. Оттуда своим ходом вернетесь. Помните, тракторы должны быть готовы к работе в поле! Вам — особое доверие, — напутствовал председатель. И трактористы, вмиг вскочив в машину, поехали на железнодорожную станцию, в райцентр.
Как и все, Кешка проверил комплектовку, осмотрел трактор. Завел его. Послушал голос мотора и повел его на малой скорости ухабистой дорогой — в село.
В душе Кешки все пело. Какой везучий он человек! В этом году он станет отцом. Валька призналась. Колхоз дал новый трактор! Все одно к одному клеится. Даже корова, и та благополучно отелилась. Теперь молока в доме хоть залейся. Немного погодя, чуть потеплеет, цыплят можно завести, чтоб все, как у людей, путем было.
Но что это за машина идет навстречу из колхоза. Такой он никогда не видел. Черная. Крытая. Неприятно зарешечены узкие оконца в ней.
Кешка выглянул из кабины. Кто в машине? Может, опять начальство? Но они не в таких разъезжают.
Машина проскочила мимо. А трактористы, ехавшие позади, остановили машины у обочины. За ними и Кешка. Подошел узнать, в чем дело?
— Опять воронок в село наведался. Снова кого-то взяли. Уже белым днем хватать стали. Ночи им недостает. И кто в деревне завелся, такой говенный, что никого не щадит? Ни старого, ни малого?
— Да кто ж, как не председатель? Ему разве жаль нас?
— А до него? Он — недавний. Не знал Ананьева, Абаева, да и с Самойловым — бывшим председателем — не был знаком. Тут кто-то из своих доносит, — переговаривались трактористы.
— Знать бы кто, голову бы оторвал, — вставил Кешка.
— В том-то и дело, что этого нам не прознать никогда. Чекисты не колхозники — своих не выдают, — хмуро сказал вслед скрывшейся из виду машине самый старший из всех — бригадир.
Весь следующий день готовили мужики свои машины к работе. Настроение было под стать погоде. День выдался теплый, ласковый. Окончательно разогнал тревогу минувшего, вчерашнего дня. Никого не забрал воронок из колхоза. Зря испугались люди.
Но вечером, после работы, всем велели прийти в клуб на собрание. Срочное, обязательное для всех.
И пришли. Народу битком. Не протолкнуться, не продохнуть. Каждого интересовало, что случилось? Почему не за день до собрания, а в спешке всех собрали?
На скамейках старики сидят, перешептываются. У стен — молодежь ждет, затаив дыхание. Остальные — в проходе скучились. На одной ноге.
На сцене длинный стол под кумачом. Значит, повестка серьезная.
— О посевной брехать станут. Вспашка будет. Ну и хвоста накрутят. Чтоб не пили в поле. Покуда страда не кончится. Чего ж еще? — предположила почтальонка. Но тут же язык прикусила. На сцену следом за председателем и районным начальством поднялись несколько незнакомых людей.
Они сердито оглядели колхозников. И уставились на председателя, торопя его начинать собрание.
Тот начал говорить об ответственном времени, переломном моменте, необходимости укрепления дисциплины и моральной зрелости каждого колхозника в это сложное для государства время, когда враги коммунизма не дремлют и всячески мешают обществу идти по намеченному пути развития…
Собравшиеся, не понимая, переглядывались, пожимали плечами удивленно. Мол, какое отношение имеют они ко всему этому?
Кешка тоже не понимал. Но помалкивал. Потому что среди приехавших был тот маленький, игрушечный человек, которого Кешка боялся пуще смерти, хотя и сам не знал почему…
— Вражеские пособники и агенты проникают во все сферы жизни, в наше общество и подтачивают его здоровое начало, самую сердцевину города, села. Вот и в нашем колхозе имеются пособники империализма, мешающие развитию колхоза, его становлению на социалистические рельсы, — говорил председатель, и зал приутих.
Люди насторожились. Где-то испуганно, громко икнула старуха. Вобрали головы в плечи парни.
Холод прошелся по головам, плечам и душам.
— Что ен, анчихрист, знает про нас? Надысь приперси и ужо ворогов посеред нас сыскал? — подал голос дряхлый дедок. Его тут же выдернули, вывели, выгнали из клуба.
Он пошел домой, плюясь и ругаясь на все лады. А собрание шло своим ходом.
— Эта червоточина уже болезненно дает знать о себе. И больше с этим мириться нельзя! Этими врагами здорового колхозного села я называю Варвару Пронину и Антонину Саблину — ветврача и агронома, которые, выучившись за счет государства, не приносили пользу селу. Лишь вредили ему и всем нам вместе взятым, — передохнул председатель.
— Так Варвара Пронина — ветврач. Из-за нее колхозное стадо в этом году потеряло восемь телят. А
