день приезда с Беней не очень уважительно. С чего эта перемена? Но отказ может повредить. Кто их знает, этих северян. Да и убудет с меня что ли? Ну и черт с ним! Пойду! — Решил Беня и ровно в шесть вышел из дома.
Начальник милиции шел рядом. Молчаливо поглядывал на реку. Торопился. Дышал тяжело. Прошли километра три берегом.
— Давай здесь. В прошлый раз я тут с десяток таких хариусов наловил, что забыть не могу.
— Давайте— равнодушно ответил Беня. Такая рыбалка его никогда не привлекала. Он не понимал ее. Считал, что рыбу можно поесть и в ресторане. А поэтому, совсем не обязательно самому торчать на речке целыми часами.
— Ну что, забросим? — улыбнулся начальник милиции и закинул леску далеко-далеко, потом стал быстро наматывать ее. И вздохнул, увидев пустой крючок. Но продолжал забрасывать леску.
Клещу надоело наблюдать. И он от нечего делать тоже забросил леску. Потянул. И глазам не поверил. На крючке билась, пытаясь сорваться — форель. Он забросил леску еще раз. И снова вытащил крупную форель. А начальнику милиции тем временем не везло.
Восемь рыбин вытащил Беня. Они, нанизанные на ветку, радовали глаз, вызывали зависть у начальника милиции.
— Счастливый ты, — вздыхал он.
— Велико ли это счастье. Подарил бы его незнакомому, — сплюнул Беник.
— А что? Иль плохо жил?
— Да как сказать? Плохого вроде не было.
— Ну вот! Верно никаких забот в жизни не знал? У вас ведь ни родных, ни друзей не бывает. А тут мне, например, за жизнь каждого алкоголика приходится дрожать больше, чем за свою собственную.
— А почему? — удивился Беня.
— Потому что все они работают либо в котельной, либо водовозами. Ан ни без воды, ни без тепла, ни одного дня село жить не сможет. Вот и нянчись с ними. Они знают— заменить их некем. А нормальный человек на эту работу не пойдет.
— Значит, я тоже в ненормальных?
— Ты — хуже! Ты вор! А мы в районе своем в глаза воров не видели. Не приходилось. По газетам, по журналам о них знаем. У нас условия другие. Зарабатывают все хорошо. Всем хватает. Потому воров нет. А за тебя я, честно говоря, побаивался. Думал дашь ты мне рост преступности. Начнешь воровать. Испортишь показатели. А у меня в районе самое серьезное правонарушение это — пьянка. Ну муж жену, будучи под кайфом, поколотит. Или алкоголики меж собой подерутся. Вот и все. А воров не было, — гордо вскинул голову начальник милиция.
— Так у вас воровать нечего, — ошарашил его Беник.
— Что?
— Бояться не стоит. Тут любой вор деквалифицируется. Красть нечего.
— Как так? — изумился начальник.
— Да так! В магазинах ничего стоящего. А тряпки кому нужны? Уважающий себя вор не на это смотрит. Вот в Одессе, к примеру, в магазинах есть все, что душа пожелает. И золото, и камни, и деньги! А здесь? Их выручки за неделю мне не хватило бы и на один вечер в ресторане посидеть.
— Вот это да!
— К тому же, имей я здесь кучу денег — тратить их все равно негде. Ну что? В столовой пять порций икры возьму? Так она копейки стоит. Ни ресторана, ни женщин. А деньги застоя не любят, им нужен оборот. Иначе нет смысла их приобретать.
— Ишь ты! А я-то думал, что ты по сознанию перестал воровать.
— И по сознанию! Кому охота назад в лагерь возвращаться. Там не сладко. За пайку хлеба весь день без отдыха вкалывай.
— Ну, а когда освободишься, что делать станешь?
— Работать, — не сморгнул Беник и нехорошо подумал об
умственных способностях начальника.
— А по какой специальности.
— Я их теперь много имею. А Одесса — город большой. Все пригодятся.
— Да. Вот у меня тоже друг был. С детства вместе росли. Оба без отцов. Мой — в гражданскую погиб, его — на самолете. Пилотом был. А самолеты тогда хлипкие были. Несовершенные. Вот так. Вместе с ним мы ФЗО закончили. Вместе ходили вагоны разгружать. Есть хотелось обоим. Одну и ту же девушку полюбили. Вдвоем. Да только погиб он. В войну погиб. А ты внешне— его копия. Даже своим глазам не поверил, когда впервые тебя увидел. И если бы не хоронил своими руками — в чудо бы уверовал. Что жив мой друг. Потому и позвал тебя с собой. Вернее— не тебя, его тень. Ты уж прости меня. Каждому хочется немного в молодость свою вернуться. Я даже, дурак старый, про себя его именем тебя называл, — вздохнул начальник милиции.
— А как его
— Жора!
— Жорка! А вас?
— Меня — Евгений. Евгений Иванович.
— У меня не было друзей. Кенты — не в счет. Они «по делу». В жизни — не годятся.
— Я сына своего его именем назвал. Тоже Жора. Эх, да только пока он вырастет!
— Но он растет. А у меня ни отца, ни сына, ни друга. Никого. — Евгений Иванович посмотрел на Беника печально.
— Ты — как он! У него, кроме меня, тоже никого не было. И девушка… Моя жена. А он погиб. Жил один. И погиб. Эх-х…
Начальник милиции закинул леску. Беня видел как, отвернувшись, он вытер рукой глаза.
— Иванович! Дай закурить, — попросил Беня.
— Возьми во внутреннем кармане куртки.
«А кто меня помнит? Кто? Скальп? Но таких, как я на его счету др черта», — думал Беня.
—
— Не
посажу. Ну и глаз с него не спускаю. Уже пятый год.
— Счастливые мальчишки, — вздохнул Беня.
— Кой там черт счастье? Не отец, а кобель! Сущее наказание. Всех баб в селе перещупал. Кто его не бил! Зародится же такое дерьмо!
— Я не о нем,
— А-а! Так должен же кто-то детворе помочь.
— Помочь… Мне один раз помогли. Выручили. А потом непомерную плату за это потребовали. Всю жизнь в должниках ходил.
— Это за что? — удивился Евгений Иванович.
— Спас меня один мужик. Украл я в детстве кошель у одного. И поймался. Тот бить стал. А тут мужик подоспел. Вырвал. Выручил. Но вором оказался. Все годы потом я за то спасение платил ему. Так-то. После этого сам старался обходиться. Чтоб без долгов.
Ни Беник, ни Евгений Иванович не заметили, как встало солнце, как прошел день. Как пролетело время. Спохватились, когда стало темнеть. А у ног трепыхались десятка три форелей.
— И ухи не сварили. Голодный ты со мной остался. Вот беда! Как завтра работать будешь.
— Завтра у меня немного работы.
