…Спустя некоторое время Юнг и Кувалдин шли по улице. Всю дорогу они молчали, изредка перебрасываясь незначительными фразами.
— Кстати, я тебя забыл спросить, — заговорил Кувалдин, — как его фамилия?
— Кого?
— Да этого шулера.
— Фамилии не помню, а кличка Гарри.
…Кувалдин внимательно оглядел невысокого юношу, которого ввел чекист.
— Садитесь.
Юноша сел.
— Имейте в виду, что я не следователь и не чекист, — усмехнувшись, заговорил Кувалдин. — Но мне стало известно, что вы кое-что знаете об одном человеке. Ваше имя, кажется, Гарри?
Юноша молчал.
— Так вот, гражданин Гарри, не объясните ли вы мне, каким образом к вам попала эта открытка?
Кувалдин положил на стол прямоугольный кусок картона.
Юноша мельком взглянул на открытку и отвернулся.
— Вы не желаете мне отвечать? Послушайте, молодой человек, я не верю, чтобы вы были законченным грабителем и бандитом. Ведь вам не больше двадцати лет.
Какая-то тень скользнула по лицу юноши.
— Хорошо, я задам вам второй вопрос. Если бы вас сейчас выпустили, но взяли с вас честное слово, что вы не будете больше заниматься этим ремеслом, а жить честным трудом, вы бы смогли сдержать свое слово?
Гарри по-прежнему молчал.
— Так… — разочарованно протянул Кувалдин. — Значит, вы не желаете отвечать ни на один из моих вопросов?
Кувалдин, открыв дверь, позвал чекиста.
— Можете его увести.
Юноша встал.
— Что вы от меня хотите?
Кувалдин прикрыл дверь и вернулся на место.
— Я хочу от вас немногого, молодой человек. Прежде всего, мое самое большое желание, чтобы вы стали честным человеком. — Юноша вздохнул и опустил голову. — Кстати, не скажете ли вы мне своего настоящего имени?
— Алексей… — чуть слышно прошептал юноша.
— Так вот, Алеша, где ваши родители?
Юноша долго молчал, прежде чем заговорил.
— Отец погиб, мать… мать тоже умерла.
— А как ты думаешь жить, Алексей? — переходя на «ты», спросил Кувалдин. В его голосе было столько теплоты и участия, что юноша посмотрел на Кувалдина и опять вздохнул.
— Не знаю… мне жизнь уже надоела.
— Вот это ты напрасно… Жизнь только начинается, и какая жизнь! Вот что, Алексей, я желаю тебе только добра. Может быть, ты когда-нибудь вспомнишь меня… — задумчиво проговорил Кувалдин. — Ну, а насчет открытки ничего не скажешь?
— Мне ее дал один человек.
— А где он ее взял?
— У другого человека.
— А где этот другой человек?
Юноша замялся.
— Ты боишься выдать кого-нибудь? Скажи, кого ты боишься? Своего атамана?
Юноша вдруг решился.
— Да, я боюсь… это страшный человек, никакие стены и тюрьмы меня не спасут, если он узнает, что я его выдал.
— Скажи его имя?
— Нет, не скажу.
— Хорошо, тогда ведь у него есть кличка?
— Его кличка… Фишер.
— Фишер?
Кувалдин в волнении вскочил на ноги.
— Он же Рогов, Вагнер и еще кто-то!..
Юноша с удивлением посмотрел на Кувалдина.
— Вы… вы его знаете?
— Когда ты его видел последний раз?
— Месяца два.
— Так вот: около двух месяцев назад Фишер был убит отравленной пулей в помещении ревкома, я присутствовал при этом.
— Вот почему он не пришел за открыткой… — прошептал юноша.
— Ну, теперь скажешь?
— А вы, может быть, арапа заправляете?
Кувалдин вытащил и показал Алексею никелированный браунинг.
— Узнаешь его оружие?
— Эту открытку мне передал Фишер, он сказал, что пусть она у меня побудет некоторое время. После этого исчез. К нему же эта открытка попала от другого убитого человека, вернее тяжело раненного.
— Кто ранил этого человека и где он сейчас находится?
— По-видимому, сам Фишер. Раненый долгое время находился у него в тайнике. Потом он его отправил на один корабль.
— Название этого корабля?
— «Треглит» — это норвежское судно.
— Ну, а теперь самое главное: имя человека не можешь сказать?
Юноша нахмурил брови.
— Какой-то инженер не то Вершинин, не то еще как…
Огромным усилием воли Кувалдин подавил охватившее его волнение.
— Больше ты ничего не можешь сказать?
— Нет.
— Ты, Алексей, подумай над моими словами, хочешь быть настоящим человеком — брось ты эту шантрапу уличную, идти работать. Жизнь-то какая начинается!..
Юношу увели.
Через минуту вошел Юнг.
— Ну, как?
— Плохо. Положение, Семен, осложняется. Кручинина больше нет в России.
— То есть?
— В него, кажется, стрелял Фишер, тяжело ранил, после этого его отправили на судно, а это значит: в лапы Маккинга. Но, самое удивительное, Семен, вот что: каким образом эта открытка могла очутиться у Кручинина? Вот этого я никак не пойму. Петька ее потерял, хотя он должен был передать ее только Кручинину. И вот, представь, она очутилась как раз у Кручинина. Что-то тут, Семен, не так, — задумчиво проговорил Кувалдин.
Два дня спустя Юнг по вызову Кувалдина явился к нему на квартиру.
— Есть у тебя неотложные дела?
— Никаких, Степан Гаврилович.
