Диктофон Вам дадут. Если Вам выделят камеру, то Вы должны сообщить нам об этом. Вроде всё. Есть еще какие вопросы?
- Никак нет! - ответил Прохоров.
Генерал обратился к Леониду Семеновичу:
- Вы, как на это смотрите?
Пенсионер тяжело вздохнул и посмотрел на своего сына так, словно провожает его в последний путь.
- Эх, я сам на это согласился, - ответил он, вздохнув. - Так почему я должен быть против?
И взгляд его устремился на генерала. Генерал взмахнул руками:
- Ну, раз никто не против, тогда мы обо всем поговорим, договоримся с охраной изолятора и сообщим Вам, когда Вы, майор, можете отправляться. А пока побудьсе со своей семьей и, главное, никому ни слова, что Вы едете туда. Это будет секретной информацией.
Прохорова мл. немного пошатнуло такое заявление, но он был полностью уверен в своем генерале. Солитуя, он подхватил отца и вышел из кабинета начальства. Что-то ему показалось подозрительным. Нерпиятный холодок прошелся по спине. Да и отец, как-то невесел стал.
- Что с тобой? - поинтересовался Леонид.
- Все хорошо, сынок, - ответил пенсионер. - Эх, появись ты у меня раньше, мы бы с тобой это дело...эхехей! Эх, раскрыли бы в разы! Но, (пенсионер развел руками), что ж поделать? Молодость не вернешь.
Слова отца, как видно не были убедительными, да и Леонид не стал ковырят его мысли. В самом деле: сын отправляется в такое опасное место, как тут не переживать. И все же, что-то тут было не так.
Глава третья. 'Любую пакость прощу, только не лги...'
Никита и Илья лежали на диване. Пока рыжий парень читал очередную книгу по анатомии, поудобней расположившись на Никите, наш герой сидел, уткнувшись носом с яркую мокушку, и нежно обнимал Илью. Редко когда им удавалось так посидеть. О чем и говорил недавно Илья. А у Никиты кипело в голове. Рассказать об отъезде или нет? Или может Илья сам все узнает? Хотя, проблема даже была не в том, что Никита собрался уезжать, а куда. И как следовало ожидать...
- Ничего сказать не хочешь? - спросил Илья, перелистывая страницу.
Никита держался молодцом - хладнокровно, без запинок:
- Только если 'я тебя люблю'.
- А помимо? Ты же прекрасно знаешь, я чувствую, как ты дергаешься.
Никита 'включил' дурака:
- Я дергаюсь?
- Еще как!
- А разве?
На что писателя толкнули в бок локтем.
- Сколько раз повторять? - спрого спросил Илья. - Вопросом на вопрос отвечать не этично!!! И ты еще и выкручиваешься. Ладно, не трогаю. Вот как совесть будет мучать, сам скажешь.
- А совесть моя причем? - спросил Никита, потирая бок.
- Ах, да! У тебя её нет!
И Илья отодвинулся от него в сторону. Наступила тишина. Никто из парней заговаривать первым не собирался. Пока, перелистывая страницу, Илья не порезал палец. Он вскрикнул и Никита, уже на уровне инстинкта, подсел к Илье вплотную и взял его за руку с порезанным указательным пальцем.
- Ну, блин! Чего психуешь? - спросил строго Никита и зализал царапину.
- А почему ты тогда умалчиваешь? - незамедлительно ответил вопросом Илья. Хотя он и говорил Никите только что об этом, но его реакцию можно понять. Это всегда больно и неприятно смотреть, как дорогой Вам человек беспокоется, нервничает и Вы не можете ему помочь, потому что он не говорит, что случилось. Никита устремил взгляд, на обиженное лицо своего мальчика. Тот, в свою очередь, надув щеки, смотрел на Никиту, как на врага народа. Писатель вздохнул и нежно прижал к себе Илью. Парень обнял его в ответ крепко-крепко и засопел в плечо.
- Тебе нельзя об этом говорить, так? - спросил Илья так, будто знал уже ответ.
Никита молча мотнул головой. Илья еще больше сжал его в объятиях:
- Не уезжай. Прошу тебя, не уезжай.
- Но...
- ТЫ МНЕ ЖИВЫМ НУЖЕН!!!
Голос рыжего, как из самой души раздался. Даже муражки пробежали по спине Никиты. Парень схватил Илью за предплечья и тряхнул хорошенько:
- Илья, успокойся! Все будет хорошо!!! Я ради нас с тобой стараюсь! Ты хочешь ныкаться по всей Самаре спасаясь от гомо...гомо.. -.тьфу! - от гопников, что поджидают таких же геев, как мы, в переулках? Да, может ты и справишься с ними. За себя постоять сумеешь, А МНЕ ЧТО ДЕТЬ? Мне и так противно от того, что все на что я способен, это помогать тебе по хозяйству и удовлетворять тебя в пастели! Если я и защищаю тебя и себя, то только в словесных перепалках могу это сделать, а применить силу уже не могу по здоровью. ХОЧУ, НО НЕ МОГУ!!! Да и ты не позволяешь. Твои слова были, когда к нам Альто пристал: 'Не лезь, Ник, а то хуже будет!'? А так, мы уедем туда, где такие как мы ОБЫЧНЫЙ случай. Мы будем жить припеваючи! Я напишу еще много-много книг, снимусь в разных журналах, снимусь в рекламах; ты отыграешь кучу концертов, вылечишь многих людей, будешь трениром какой-нибудь баскетбольной команды - мы заживем! Представь это! У нас есть уже два волчонка, что на даче со Спайди - еще троих купим, карпы в аквариуме - еще зупустим, к змеенышу твоему сожителя купим, или другую тварь ползучую. И, если ТЫ так хочешь, мы и ребенка усыновим. Двоих, троих...Да сколько сам захочешь!!!
Илья не сдержал слез. Он старался прекратить и не плакать, но, осознавая всю суть происходящего, он не мог остановиться. Никита, с милой добродушной улыбкой, вытер с щек его слезы, поцеловал в уголок губ и тихо прошептал:
- И обещаю, любыми путями выживу. Ты же знаешь, какой у тебя 'папка' живучий таракан.
Илья окунулся в его объятия и успокоился. Но только потому, что он понимал: спорить с Никитой бесполезно. Он, как упертый баран, (хотя, почему как?), если его и понесло - то не остановить никакими способами и средствами. Даже Илья, человек, которого Никита любит больше жизни, не преграда его безумным идеям. А на этот раз идея была рисковая. Тут уже его эгоизм переходил все грани дозволенного. Приходилось покорно слушать его бред.
- Я знаю, любимый, знаю, - ответил безрадостно Илья и сменил тему. - Чем сейчас заняться хочешь?
- Сначала работой, - ответил Никита, улыбаясь, - потом тобой.
Илья, проигнорировав настрой парня, убрал его руки, забрал книгу и пошел в спальню со словами:
- Работай, сегодня тебе пока ничего не обломится.
Такие обиды были невпервой, что выводило Никиту из себя. И в этот самый момент Никита ощутил как в облости груди все закипело. В голове проносились какие-то картинки, как отрывки. Мысли будто ковардак: могз переполнен, дыхание частое, руки сами сжимаются в кулаки. После чего пострадала спинка дивана. Не очень сильно, но удар кулаком она получила. Неприодолимая ярость. Но в это мгновение, Никита осознал, что под руку может попасться сам Илья, (чего Никите и хотелось больше всего в такие моменты), и он пошел в свой кабинет. Оттуда он забрал нужные ему книги, газеты, листы и черновики и пошел на кухню, где стоял небольшой телевизор. Усевшись за столом, включив технику, Никита погружался в работу. Гнев, что наполнял его, позволял ему сосредоточиться на теме маньяка. В новостях все твердили о неприкрощающих убийствах 'Любящиего идеала'. Полиция, так и не может взять след этого 'зверя'. В
