Не доезжая до базы километр, оставили квадроцикл, и осторожно пошли пешком. Специально для таких случаев, у нас был разработан план. К зданию напротив склада, через дорогу, мы проложили под снегом скрытый проход. Между тротуаром и самим зданием тянулась какая-то канава, наверное, для отвода дождевых вод. В высоту, и в ширину где-то полтора метра, она тянулась мимо построек, ныряла под проезжую часть, превращаясь на этом отрезке в бетонную трубу, и уходила куда-то дальше. Мы обнаружили ее, расчищая от снега подходы к нашему складу. У меня тут же возникла идея, как это использовать: мы накрыли канаву сверху листами фанеры, со временем ее засыпало сверху снегом, и у нас получился такой себе туннель длиной метров триста, от нашего склада к дому напротив, где до Песца был оптовый склад посуды, и за дом на соседнюю улицу. Именно я настоял на расчистке, Эли с Вайнштейном были против, шутка ли — столько снега перелопатить. Сейчас моя парноидальная предусмотрительность пригодилась. Мы проползли по туннелю, пролезли в загодя пробитую дыру на первом этаже. Дыра вела в подсобку, когда-то здесь переодевались уборщицы. С крючка до сих пор свисал покрытый инеем халат, затрещавший, когда я задел его плечом. Мы осторожно приоткрыли дверь подсобки, и, держа наготове оружие, осторожно ступая, пошли по коридору. Я держал в руках пистолет, Эли винтовку. Заглянув в торговый зал, окна которого выходили на наш склад, я увидел в глубине зала человека, сидя на ящике спиной к нам, он в бинокль осматривал окрестности. Грамотно действует, зараза — держится в тени, так, что его снаружи не разглядеть. Под ногой у меня что-то хрустнуло, человек выронил бинокль, развернулся к нам, поднимая винтовку с коленей. Я от неожиданности — уж больно резко он это сделал, два раза выстрелил из пистолета, оба раза промахнулся, руки без рукавиц успели задубеть, и не слушались. «А громко стреляет пистолет», отстраненно отметил я по себя, «как из пушки», выстрелы ударили по ушам. Человек, однако, вместо того, чтобы стрелять, дергал затвор винтовки, что-то у него там заело. Я не стал дожидаться, пока он справится со своей пукалкой, перевел дыхание, тщательно прицелился и двумя выстрелами в грудь свалил его на пол. Держа его на мушке, осторожно подошел, склонился, проверяя, не оживет ли. Нет, не оживет, глаза уже остекленели. Я обернулся к Эли, надо было выяснить, почему он не стрелял. Эли задумчиво вертел в руках винтовку, пытаясь передернуть затвор, мне стало понятно, что случилось. Винтовка, поганое имперское барахло, замерзла, затвор примерз, и его было невозможно передернуть, сказалась «притертость» частей друг к другу. Еще по армии я помнил, как мы, поползав часок по пустыне, вынуждены были чистить винтовки: песок намертво заклинивал механизм. Наблюдатель, военная косточка, строго по-уставному, не дослал патрона в ствол, за что и поплатился жизнью. А я держал пистолет за пазухой, в тепле, вот он и не замерз. И патрон у меня был в стволе, на пистолете стоял хитрый предохранитель, если не сжать рукоятку как следует, выстрела не будет.
Снаружи послышался шум, выглянув в окно, я увидел, как по снегу убегает темная фигура. Еще один мой промах — мог бы и сообразить, что наблюдатель вряд ли пришел один. Фигура убегала на удивление быстро, подняв оброненный наблюдателем на пол бинокль, я успел увидеть, как за угол сворачивает лыжник. Спустившись вниз, мы обнаружили у входа в дом еще одну пару лыж и палок. Лыжи, черт побери. Сколько я мечтал о них, глядя на заснеженный город. Идеальное средство передвижения, но откуда в нашей жаркой стране было взяться лыжам? А эти вот где-то раздобыли, ценный трофей нам достался. Беспокоило то, что напарник нашего наблюдателя сбежал, как бы не привел он гостей.
Мы обыскали труп. Туристическая снаряга, качественная и дорогая, термобелье, рация, карта с отметками. На руках тонкие, но очень теплые перчатки — я их сразу же взял себе. Под лыжной маской обнаружилось изборожденное язвами лицо странно синюшного цвета. Я не поленился раздеть труп, оказалось, что все тело неизвестного покрыто зажившими и свежими язвами, пришелец наш при жизни гнил заживо. Никаких опознавательных знаков или документов на трупе не имелось, но, по всем признакам, принадлежал к хорошо экипированной и организованной группе. Обыск поднял больше вопросов, чем дал ответов.
Вечером мы устроили совет, и постановили: склад укрепить, оборудовать над воротами склада теплую позицию, поставить там пулемет, сами ворота заминировать, самим впредь перемещаться осторожнее, и оружие иметь готовым к бою. После проверки оказалось, что имперские винтовки никуда не годятся, только старый добрый союзовский автомат, «сорок седьмой», пролежав три часа на морозе, исправно отсек очередь на три патрона. Впредь было решено без него не выходить, Вайнштейн обещал подумать над незамерзающей смазкой для имперских винтовок.
Гости к нам ни в тот день, ни потом не нагрянули. Наверное, неизвестные командиры неизвестной нам группы, решили оставить нас в покое, и поставили возле отметки на карте значок, означающий «не влезай, убьют». А дней через десять у нас состоялся первый контакт с соседями, о существовании которых мы раньше только догадывались, по долетающему до нас запаху дыма. Дуга, по которой мы огибали вход в туннель, теперь стала еще больше. Мы не хотели, чтобы они нас слышали, ничем хорошим встреча с вооруженными головорезами, вдобавок ко всему использующими рабский труд, для нас бы не кончилась. Часть пути пролегала по открытой местности, и как раз посередине стоял человек, и махал нам руками. Я остановил свой квадроцикл — а у нас их уже было целых три, скатился в снег, и сдернул с плеча автомат. Ехавший за мной Эли сделал тоже самое, за исключением того, что винтовку он выдернул из специального чехла. Внутри чехол был из алюминия, снаружи оббит войлоком, и прикреплен алюминиевой частью к радиатору двигателя, Такой способ Эли придумал, чтобы сохранить тепло. Человек был далеко, метрах в трехста от нас. Я поднес к глазам бинокль, рассматривая его: выживальщик, такой же, как и мы, в ватнике и ушанке, на лице лыжная маска. Оружия не видно, в руках белая тряпка. Предлагает переговоры, ну-ну, поговорим. Я влез на квадроцикл, подъехал к нему ближе. Он дождался, пока я заглушил мотор, и спокойно сказал:
— Мир, — я не стал оригинальничать, и ответил так же:
— Мир.
— Мы соседи. Вы же на Промышленной осели, так? А мы на Сварщиков, в самом конце, — он был неплохо осведомлен. Это и понятно, не просто же так он торчал тут посреди ледяной пустыни. Ждал нас, значит, знал кого. Сварщиков… это две улицы севернее нас, сообразил я, мы туда почти не ходили, ничего интересного для нас там не было, сплошные офисные здания, мы, в основном, шерстили южную часть промзоны.
— И что? Чего надо? — я не стал разводить политику.
— Поговорить. Мы ведь соседи, а с соседями надо дружить, — однако, слова Вайнштейна, один в один, — надо контакт налаживать.
— Лады, приходи к нам завтра обедать. Познакомимся, — ответил я, — и скажи своим на той будке, чтобы перестали в меня целиться, спина чешется.
Я брал его на пушку, никого я на будке не увидел, просто это было единственное место, откуда нас, постаравшись, можно было достать из винтовки. Дядька был явно не дурак, значит, пришел не один, так я прикинул, остальное было понятно и так. Дядьку впечатлило, он покачал головой, извлек рацию, сказал в нее пару непечатных фраз, из которых следовало, что какому-то Лехе в следующий раз надо получше прятаться. С крыши будки в снег спрыгнула белая фигура в маскхалате.
— Бывай здоров, увидимся, — сказал я мужику, и махнул рукой Эли, намекая, что хватит в снегу валяться, пора и делом заняться. Мы поехали по своим делам, а мужик, с которым мы так и не обменялись именами, пошел со своим товарищем восвояси. Обернувшись, я краем глаза увидел две исчезающие в белизне фигуры.
К приему гостей подготовились основательно, поставили в сарайчике, где генератор, стол. Пожарили картошки с мясом, сварили борщ, достали водки, соленых огурчиков, помидор консервированных — пир горой. Гости пришли вдвоем, Эли повел их вокруг дома, не заводя внутрь. Нам было совсем ни к чему, чтоб они видели наши запасы. Мое решение пригласить незнакомых людей в гости вызвало нешуточную дискуссию, Вайнштейн, с его паранойей, был против, но других вариантов не было — ну, какой разговор на морозе? Так что или мы к ним, или они к нам. В конечном счете, мой аргумент о необходимости обмена информацией победил.
— Заходите, раздевайтесь, чувствуйте себя как дома. — Гости снимали с себя одежку слой за слоем, я старательно играл роль радушного хозяина, а сам тем временем рассматривал гостей. Выглядели они… нормально. Обычные мужики «чуть за сорок» — крепкие, спокойные, бородатые. Снежный загар на обветренных лицах, морщины вокруг глаз.
— Коцюба, — я протянул руку старшему, — но меня все обычно Занозой называют. Это Эли, с ним вы
