несоответствующую. Кто в Куршевель с такой сумкой пустит?
– А этот? – Я тупо показала на все еще вальсирующий чемодан. – Этот – лучше?
– Отстань! Этот, может, местный. Специальный. Раз уж он выехал, значит, остальные кончились.
Я с интересом взглянула на племяшку. Иногда ее умозаключения представлялись очень неординарными. Тоже, наверное, журналисткой станет.
Видно, наш растерянный вид все-таки привлек к нам внимание. Не тех, кого хотелось бы, но.
– У дам проблемы? – подкатился к нам форменный лысый швейцарец.
Услышав о нашем горе, долго думал, чесал за ухом, вздыхал, вытирал синим платком красную шею, потом, видно, вытащил из своей жирной памяти инструкцию о том, как надо вести себя в подобных нештатных ситуациях.
В квадратной клетушке без окон с нас взяли заявление о пропаже багажа, ласково успокоив, что Швейцария тут ни при чем, все дело в рассеянных и безответственных французах из Air France, которые, наверное, запулили мою сумку на другой рейс. Может, в Нью-Йорк, может, в Сидней. Как раз туда в это же время летят самолеты.
Юлька обалдело хлопала глазами, а я, как старшая и опытная, не преминула поинтересоваться, за чей счет мы полетим в один из означенных аэропортов вызволять сумку.
– Не стоит хлопот! – вежливо успокоили меня аэропортовские куртуазники. – Мы сами свяжемся с коллегами и сами доставим вам багаж. Swiss air, дескать, всегда на стороне пассажиров..
Я расстроилась. Все-таки, согласитесь, прибавить к собственному географическому списку Нью-Йорк или Сидней мне, как известной журналистке, совсем бы не помешало.
Толкая перед собой багажную тележку, мы вырулили в зал прилета, и вот только тут до меня дошло. Я без багажа! То есть босая и голая. В прямом смысле. Ни сменных джинсов, ни джемперков, ни белья.
Но главное, вместе с сумкой улетело в загадочную Австралию мое вечернее платье от Ргаёа! Единственное, в котором я чувствовала себя вполне достойной олигархического ухаживания. Оно, собственно, было единственным. Галка подарила на день рождения. Сама я за три тысячи баксов никогда бы его не купила.
И что теперь? Хорошо, что горнолыжный сибирский гусь упакован в чехол вместе с лыжами. Ильдар сказал, что так все опытные спортсмены делают, чтобы снаряжение, не дай бог, при перегрузках не сломали. А то ведь грузчики они во всех странах одинаковы. Запулят с десятиметровой высоты, потом склеивай лыжи «Моментом» из осколков. Поэтому наши с Юлькой прикиды пушисто обнимали лыжи, страхуя их от непродуманных и вредительских действий международной погрузочно-разгрузочной мафии.
Это столько же радовало, сколько и огорчало. Неужели в бар или ресторан я в своих гусиных штанах пойду?
– Все, Юлька, съездили в Куршевель, – грустно доложила я племяшке. – Что там у нас с обратным билетом?
– Ты что? – взъярилась Юлька. – Сдурела? Без сумки не обойдешься?
– Без сумки – обойдусь, – понуро согласилась я, – а вот без ее содержимого – вряд ли. У меня же все – там. Ну просто все!
– Все, что нажито непосильным трудом, – язвительно продолжила юная стерва. – Куртки кожаные – три штуки.
– Дуся, – я тяжело смерила родственницу взглядом, – я не дочь олигарха. У меня нет денег, чтобы в местных бутиках купить себе одежду вместо утраченной.
– У меня есть, – пожала плечами Юлька. – Сейчас предкам позвоним, все расскажем. Они из жалости еще подкинут. Да не переживай ты, Дашка, у меня шмоток – целый гардероб, вместе складывали! Что нам – не хватит, что ли?
В принципе Юлькин багаж собирался под моим неусыпным контролем с вполне определенной целью. Размеры-то у нас идентичные! Но Юлькина фраза о том, что предки из жалости окажут посильную финансовую помощь пострадавшей родственнице, мне очень запала в душу. Ее-то я и стала обдумывать. Выказывать преждевременную радость по поводу нечаянной возможности пополнить свой гардероб представлялось мне непедагогичным. Нет, пусть Юлька попереживает, подергается. Во-первых, послушней будет, а во-вторых, может, поймет, что деньги в этой жизни – не главное. Есть и иные, вечные ценности.
Наши с Юлькой мобилы оказались одинаково мертвыми. Забыли отключить в самолете – пожалуйста, полная разрядка. Теперь мы еще и в информационной изоляции?
Юлька достала из сумки празднично-лакированную карточку Travelclub, на всякий случай всученную нам Галкой:
– Надо найти клубный зал ожидания. Там по этой карте что угодно делать можно.
Припарковав багаж почти у выхода, мы потащились в зал ожидания Travelclub, на самый верхний уровень аэропорта, в Международный сектор, откуда можно было позвонить родственникам.
– Девочки, что случилось? – тут же завопила Галка. – Ваш самолет захватил террорист? Вас ограбили? Вы живы?
– Не ори, а, – попросила я. – Без тебя тошно. Короче, вы с Ильдаром сейчас должны решить, и очень быстро, могу ли я оставить Юльку тут одну на эту неделю. Разумеется, я договорюсь, чтоб за ней кто-нибудь присмотрел. Или мы летим назад вместе.
Юлька, прижав нос к моему плечу, истошно зарыдала. Прямо мне в ухо. Пришлось показать ей кулак, чтоб не переигрывала. Девчонка умненькая, в нашу породу, все поняла. Зашмыгала носом, уже не так громко, заскулила, жалобно, протяжно, тонко, будто электрический лобзик включили. Поскольку на нас тут же стали оглядываться люди, пришлось дать племяннице легкую затрещину.
– Дашенька, милая, что там у вас? – билась в истерике непонимания сестрица.
Я передала трубку Юльке. Главный вопрос решился быстро, почти мгновенно, а потом еще минут десять племяшка докладывала озверевшим от одиночества родителям о том, как мы летели, чем кормили в самолете, как долго ждали багаж и прочую лабуду, на которую, честное слово, было жалко и времени, и денег.
– Дашенька, – искательно засюсюкала в трубке сестрица, как только уставшая от разговора Юлька передала ее мне. – Ты только не расстраивайся. Тебе с твоими нервами вредно. Ильдар уже деньги на карту перевел, пока мы с Юлькой болтали. Десять тысяч. Не хватит – звоните сразу. Ему без разницы, откуда переводить, из Москвы или Эмиратов. Все, мои лапулечки, езжайте в отель. А то нам в аэропорт пора, самолет через два часа.
«Лапулечки», вполне удовлетворенные развитием событий, с удовольствием выпили тут же в баре Travelclub капучино и спустились к багажу.
– Так… – столбом остановилась я у тележки. – Еще одна беда.
– Какая? – хмыкнула Юлька. – Что лыжи не сперли? Ты тоже на это надеялась, когда мы багаж тут оставляли? Можно было родителей еще и на это развести!
– Дуся! – строго прикрикнула я. – Как ты можешь? Что за плебейский жаргон?
– Да ладно тебе, Дашка, – отмахнулась развращенная богатством племянница, – от них не убудет.
– И у нас не прибудет, – философски заметила я. – Бумажка с номером машины, которая должна нас ждать, в кармашке сумки осталась. И телефон водителя на ней.
– А чего он нам сам не звонит? – удивилась Юлька. – Вот гад!
– Куда звонить? Телефоны не работают.
– А...
Мы выкатились на площадку перед входом в аэропорт, огляделись. Автомобили сновали чуть ниже, видно, как раз у зала прилета. Тут, где тусовались мы, такси причаливали на секунду, выплевывали пассажиров и тут же уносились обратно. Никто к нам не подбегал. Услуг своих не предлагал.
Короче, не Москва.
Единственный водила, зацепившись за нас взглядом, высунулся из окошка, но и тот на мое недвусмысленное предложение довезти нас до Куршевеля лишь качнул головой, объяснив, что едет в Женеву, а это совсем в другой стороне.
Мы потащились вниз, где резвились в темноте огоньки автомобилей. Почти дошли, попутно
