отсутствовал нос, и рот в точности повторял вчерашнюю картину. Длинные пальцы передних лап растопыривались в стороны наподобие цыплячьих.
— Узнаю эти лапы.
— Да, это молодой грог, — объяснил Джилсон. — В этом возрасте они начинают спариваться. Затем самка находит скалу, устраивает гнездо и, высидев положенный срок, производит потомство. Хотя это всего лишь теория — в неволе они не размножаются.
— А где самцы?
— В соседней клетке.
Самцы, по размерам и темпераменту напоминающие чихуахуа, скалили подковообразные зубы.
— Послушай, Джилсон, если они — разумны, то почему сидят в клетках?
— Подожди с выводами — ты еще в лаборатории не был. И вообще, не забывай — никто еще не доказал, что они наделены разумом, а до тех пор это всего лишь экспериментальные животные.
Гроги издавали какой-то странный, едва уловимый, приятный запах. Я вгляделся в подвижную самочку.
— Что же происходит с ними потом? Почему они перестают двигаться?
— Не знаю. Помнишь, что ученые сделали с дельфинами, когда те пытались продемонстрировать наличие интеллекта?
— Ну да. Пробы мозга и заключение в клетки. Но ведь это было давным-давно!
— То же самое происходит сейчас и с грогами.
До Лаборатории Ксенобиологических Исследований мы добрались к полудню. Небольшое здание прямоугольной формы, окруженное голыми бурыми полями с уходящими в перспективу рядами ультрафиолетовых ламп на высоких столбах, находилось на окраине города. В отдалении виднелась река Хо.
Нас встретил доктор Фуллер, высокий костлявый альбинос.
— Значит, вы интересуетесь грогами? Ну что ж. Их очень трудно изучать, скажу вам прямо. Их поведение ни о чем нам не говорит. Они просто сидят. Когда что-нибудь съедобное подходит близко, гроги съедают его. Единственная особенность: они навсегда остаются молодыми.
Он подвел нас к клеткам с малышами. Как ни странно, они не залаяли, да и Фуллер смотрел на них с нежностью, как любящий папаша. Я сразу проникся к нему симпатией. Даун, наверное, кажется ему раем по сравнению с МСД: круглый год лето, цветы и не нужно принимать танин.
— Маленькие гроги легко обучаемы, — признался он. — Неплохо ориентируются в лабиринте, например. Но, к сожалению, разумом не наделены. Скорее, они умны, как могут быть умны собаки — не больше того. Зверюшки быстро растут и ужасно много едят. Вот посмотрите, — он достал из клетки жирную круглую самку. — Через пару дней она уже будет искать место для гнездовья.
— И что вы потом собираетесь делать? Отпустите ее на свободу?
— Продолжим наблюдать за ней. Мои помощники нашли подходящую скалу и построили клетку вокруг нее. Самочка войдет внутрь, и мы уберем клетку. Правда, пока этот эксперимент не удавался: они умирали. Просто отказывались от еды, даже если мы предлагали им живое мясо.
— Тогда почему вы решили, что на этот раз получится?
— Ну, я надеюсь… Может быть, нам удастся хотя бы понять, в чем наша ошибка.
— Хм. Скажите, доктор, бывали ли в вашей практике случаи нападения грога на людей?
— На моей памяти — ни разу.
Ответ меня вполне удовлетворил, поскольку я продолжал искать доказательства их разумности. В такой же ситуации находились ученые, впервые предположившие наличие сознания у семейства китовых. Уже тогда было широко известно, что дельфины не раз помогали утопающим, и никогда не нападали на людей.
— Может быть, секрет прост — человек слишком велик для грога. Вот, взгляните сюда, — доктор Фуллер включил микроскоп. На экране была изображен сегмент нервной клетки. — Этот образец взят из мозга взрослого грога. Их нервная система передает импульсы со скоростью, уступающей человеческой — но не намного. Эксперимент показал, что возбужденный нерв может передать энергию соседнему нерву, как это происходит у земных хордовых.
— А как вы лично считаете, доктор — взрослые особи обладают интеллектом?
Этого доктор Фуллер не знал. Но было видно, что вопрос задел его за живое. Его уши налились малиновым цветом. Возможно, он чувствовал себя виноватым из-за того, что был не в силах дать четкий и ясный ответ.
— Тогда другой вопрос. Существует ли какой-нибудь эволюционный фактор, способствовавший развитию их сознания?
Доктор помедлил.
— Вот что я вам скажу. Есть в природе некое наземное морское животное, которое начинает жизнь в виде свободно плавающего червя с хордой. Позднее оно устраивается на постоянное место обитания и остается неподвижным, при этом хорда постепенно исчезает.
— Забавно! А что такое хорда? Доктор рассмеялся.
— То же самое, что и ваш спинной мозг. Хорда — цепь нервных клеток, разветвляющаяся на отдельные каналы. Простейшие организмы обладают рецепторами, расположенными хаотично, без какой- либо определенной системы. Более сложные формы прячут хорду внутри позвоночника.
— А этот зверь, наоборот, избавляется от нее?
— Именно. Своего рода инверсное развитие, деградация.
— Но гроги сюда не относятся?
— Нет. Но в то же время я не могу представить себе фактора, способствующего эволюционированию их мозга. Им он просто не нужен — отсутствует всякая необходимость. Всю свою жизнь эти животные проводят в неподвижности, дожидаясь, пока какой-нибудь подходящий кусок еды не пропрыгает мимо. Пойдемте, я покажу вам центральную нервную систему грога — тогда вы и сами поймете мое замешательство.
Мозг сферической формы имел весьма странный цвет: серый, почти совсем как у человека, но с желтоватым оттенком, который, возможно, являлся защитным слоем. Заднего мозга было почти не разглядеть; спинной мозг представлял собой мягкую тоненькую белую жилку, сужающуюся к концу почти до размеров нити. Как мог функционировать этот гигантский мозг с таким спинным отделом?
— Полагаю, большинство нервных каналов тела не проходит через спинной мозг.
— Ошибаетесь, мистер Гарви. Я сам долго пытался найти дополнительные нервные окончания — но безуспешно.
— Скажите, док, а их нервная ткань чем-либо отличается от ткани подвижных организмов?
— Нет. Отличие лишь в том, что у подвижных форм мозг меньшего размера, а позвоночник — наоборот, толще. Как я уже сказал, они весьма разумны — как могут быть разумны, например, собаки.
— Спасибо, док. Вы знаете, что испортили мне день?
— Весьма польщен, — доктор Фуллер подмигнул мне. Мы явно симпатизировали друг другу.
Солнце уже клонилось к закату, когда мы вышли из лаборатории. Я остановился взглянуть на небольшой загон, выстроенный во дворе: большая плоская скала, окруженная песком и огороженная забором. Рядом, в загончике поменьше, копошились белые кролики.
— Последний вопрос, док. Как они питаются при своей полной неподвижности?
— О, для этой цели гроги пользуются длинным гибким языком. Хотел бы я хоть раз на это посмотреть. Они отказываются есть в присутствии человека.
Мы попрощались и оседлали скайциклы.
— Сейчас только пятнадцать десять, — сказал Джилсон, — Не хочешь еще разок взглянуть на того грога?
— Да, пожалуй.
— Если отправимся прямо сейчас, то успеем вернуться засветло.
Я кивнул, и мы повернули на запад. Под ногами промелькнула узкая лента реки Хо; затем потянулись бесконечные бурые поля.
Ну не могут они обладать разумом, думал я. Не могут.
