Девушка в баре… Кукольное шоу… Музыка… Кажется, я рассказывал ей об Оуэне, а она перевела разговор, потому что эта тема ее угнетала. Потом… А! Вспомнил! Тэффи.
— Доброе утро, — сказал я.
— Доброе, — ответила она. — Не двигайся, мы переплелись ногами.
В утреннем свете она выглядела потрясающе. Длинные черные волосы, карие глаза, нежная кожа. Немногим женщинам удается хорошо выглядеть по утрам. Я сказал ей об этом, и она улыбнулась.
Правая нога онемела и заныла. Я гримасничал, ожидая, пока колики утихнут. Тэффи без умолку щебетала, пока мы одевались.
— Странно… Я помню, как ты обнимал меня двумя руками, а третьей ласкал шею. Очень приятные ощущения. Это напомнило мне историю Фрица Лейбера.
— Девушка-пантера?
— Угум. Многих ты подцепил этим трюком с сигаретой?
— Ни одна из них не была такой хорошенькой.
— А скольким ты говорил эту фразу?
— Не помню. Это всегда срабатывало.
Мы подмигнули друг другу. Минуту спустя она сосредоточенно разглядывала меня, нахмурившись.
— Что-то не так?
— Вчера… Надеюсь, ты не напиваешься так каждый день?
— Ты беспокоилась обо мне? Она покраснела, затем кивнула.
— Да, я должен был объяснить; даже, кажется, пытался. Это были поминки. Когда умирает твой друг, просто необходимо почтить его память и надраться — таков обычай.
Тэффи выглядела смущенной.
— Я вовсе не хотела лезть…
— Все нормально. Ты имела полное право. Кроме того, мне нравятся… — я хотел сказать, что мне нравятся женщины материнского типа, но почему-то не смог и закончил — … люди, которые заботятся обо мне.
Тэффи провела по волосам расческой.
— Да, напился я здорово. Оуэн был бы мной доволен.
— Неплохой способ он выбрал, — задумчиво произнесла Тэффи. — Я имею в виду — если приходится…
— Замолчи!
Не знаю, почему ее слова так меня разозлили. Иссохший, ухмыляющийся Оуэн внезапно живо предстал перед глазами.
— Если уж решился свести счеты с жизнью — можно и с моста спрыгнуть, — зло отрезал я. — А смерть длиной в месяц — просто трусость!
Тэффи обиженно покосилась на меня.
— Но ведь твой друг сделал это. Судя по твоим рассказам, он был не робкого десятка.
— Бред.
Стоп. Вот оно. Кажется, это пришло мне в голову еще вчера, в хмельном угаре. Ну конечно! Это был не Оуэн. Я добрался до телефона.
— Доброе утро, мистер Гамильтон. — Инспектор Ордаз выглядел свежим и бодрым. Я сразу вспомнил, что забыл побриться. — Вижу, вы приняли таблетки от похмелья?
— Угу. Слушайте, Ордаз, вам не приходило в голову, что его могли убить?
— Это маловероятно.
— Представьте, что он…
— Мистер Гамильтон.
— Да?
— Мы, кажется, договаривались о ланче? Давайте обсудим все позже. Встретимся в управлении в двенадцать.
— Ладно. Одна просьба — узнайте, была ли у Оуэна лицензия нудиста?
— Вы полагаете…
— Да. Я объясню, почему.
— Хорошо.
— Погодите. Вы сказали, что нашли человека, продавшего Оуэну драуд. Как его звали?
— Кеннет Грэм.
— Так я и думал. Кто-то убил его. Ну конечно. Все сходится. — Я повернулся за рубашкой и столкнулся лицом к лицу с Тэффи. Черт, совсем о ней забыл.
— Убил? — повторила она.
— Да. Смотри: суть в том, что он не мог…
— Нет. Не хочу ничего знать.
— Ладно. Слушай, мне надо бежать. Вызвать тебе такси?
Управление ОРП уже вовсю гудело привычной утренней суетой. Я на ходу кого-то приветствовал, кому-то махал рукой, не останавливаясь. Если что-то важное — сами меня потом найдут.
Проходя мимо кабинета Джули, я заглянул в глазок. Она сосредоточенно что-то писала. Ладно, не буду мешать.
Итак, Кеннет Грэм.
Компьютер, подключенный к общей системе управления, занимал большую часть стола; у меня ушло несколько месяцев на обучение. Я заказал кофе и пончики, затем запустил программу поиска.
КЕННЕТ ГРЭМ. ОГРАНИЧЕННАЯ ЛИЦЕНЗИЯ НА ПРОДАЖУ СТИМУЛИРУЮЩИХ АППАРАТОВ. ДИСЛОКАЦИЯ: ЗАПАДНЫЙ ЛОС-АНДЖЕЛЕС.
Лента поползла из принтера, завиваясь в кольца. Мне не требовалось ее читать — я уже знал, что был прав.
Новые технологии создают новые обычаи, новые законы, новую мораль, новые преступления. Большая часть расследований ОРП связана с криминалом, который еще сотню лет назад невозможно было себе представить. Нелегальная торговля органами явилась результатом тысячелетнего прогресса в области медицины; миллионы жизней бескорыстно принесли себя в жертву воплощению давней мечты человечества об исцелении калек и неполноценных. Прогресс претворил эту мечту в жизнь — и создал новые проблемы.
В тысяча девятисотом году нашей эры Карл Ландштайнер классифицировал человеческую кровь по четырем основным типам, впервые предоставив пациентам реальный шанс выжить при переливании. Технология трансплантации органов также зародилась в двадцатом веке. Кровь, кости, кожа, почки, сердце — все это уже тогда можно было пересадить из одного тела в другое. Доноры спасали десятки тысяч жизней, завещая свои останки клиникам и госпиталям.
Однако, количество доноров было ограниченно; кроме того, органы далеко не каждого человека после смерти пригодны к пересадке.
Прорыв наступил позднее, менее чем сотню лет назад. Один здоровый донор мог спасти десяток жизней. В таком случае, зачем приговоренному к смертной казни умирать бесцельно? Сперва несколько штатов, затем большинство государств издало новый закон. Приговоренные направлялись на казнь непосредственно в клинику, где хирурги свершали правосудие, сохраняя при этом как можно больше органов для трансплантации.
Миллионы людей хотели жить долго. Банки органов предоставляли им такую возможность, заменяя старые, изношенные части организма новыми. Но этот процесс мог продолжаться лишь при условии неиссякаемого запаса органов.
Несколько сотен разрозненных движений за отмену смертной казни тихо угасали, едва поднявшись. Каждый время от времени подвергается серьезной болезни.
Однако в банках все-таки не хватало органов, и пациенты продолжали умирать. Законодатели постепенно уступали давлению масс. К смертной казни приговаривали за убийство первой, второй и третьей
