Нейтронная звезда

труба доступа тоже.

Испытывая на себе чуть-чуть меньше половины g, я прыгнул в направлении трубы. Несколько долгих секунд глазел в трёхфутовый туннель, остановился в воздухе и уже начал падать назад, когда сообразил, что держаться мне не за что. Раскинул руки, упёрся в стенки. То, что нужно! Подтянулся и начал ползти.

Диктофон лежал в пятидесяти футах ниже меня, практически недоступный. Если я хотел сказать компании ещё что-нибудь, я расскажу это лично. Может быть, у меня ещё будет на это шанс. Потому что я понял, какая сила пытается разорвать судно на части.

То был прилив.

* * *

Двигатель выключен, я в центре корабля. Крайне неудобно висеть, распластавшись внутри трубы. Четыре минуты до перигелия.

Что-то треснуло внизу, в кабине. Я не мог видеть, что там сломалось, но чётко различал красную точку в центре синих кругов. Пятнышко сверкало как фонарь на дне колодца. Со всех сторон, между трубами термоядерного реактора, цистернами и другим оборудованием, синие звёзды освещали меня светом, который был почти фиолетовый. Я боялся смотреть на них слишком долго. Я правда опасался ослепнуть.

В кабине, должно быть, уже было несколько сот g. Я даже чувствовал изменение давления. На такой высоте, в ста пятидесяти футах от рубки управления, воздух был разрежён.

И вдруг, внезапно, красная точка стала больше, чем просто точка. Я дожил до этого момента! Красноватый диск проявился передо мной, корабль развернуло. Я судорожно хватал ртом воздух и плотно закрыл глаза. Руки невидимых гигантов обхватили мои плечи, ноги, голову. Мягко, но очень настойчиво, они пытались разорвать меня надвое. В эту секунду я понял, что Петер Ласкин умер именно так. Он сделал те же предположения, что и я, он тоже попытался спастись в трубе доступа. Но он соскользнул вниз… и я тоже соскальзывал. Из рубки управления донёсся протяжный скрежет рвущегося металла. Я попытался врыть ноги в твёрдые стенки туннеля. Кое-как, но они меня держали.

Когда я снова открыл глаза, красное пятнышко сжималась в ничто.

* * *

Кукольник, президент филиала, настоял на том, чтобы меня положили в госпиталь на обследование. Я не сильно сопротивлялся: лицо и руки у меня были багрово-красными, с волдырями — и всё тело ломило так, как будто меня жестоко избили. Отдых и нежная забота — вот и всё, что мне нужно.

Я лежал меж двух подушек, чувствуя себя жутко некомфортно, когда вошла медсестра, чтобы сообщить мне о посетителе. По выражению её лица я сразу понял, что это за посетитель.

— Что может пробраться сквозь корпус «Дженерал Продактс»? — спросил я его.

— Я надеялся, что вы мне это скажете, — ответил кукольник.

Президент филиала устроился поудобнее на единственной задней ноге. Он держал палочку, которая дымила зелёным и воняла чем-то вроде фимиама.

— Я и скажу. Гравитация.

— Беовульф Шэффер, не надо со мной шутить. Это очень важный вопрос.

— А я и не шучу. У вашей планеты есть луна?

— Это секретная информация.

Кукольники трусливы. Никто не знает, откуда они взялись, и, наверное, никто этого так никогда и не узнает.

— Вы знаете, что происходит, когда луна приближается слишком близко к планете?

— Она распадается на части.

— Почему?

— Не знаю.

— Из-за прилива.

— А что такое прилив?

«Ага!», — сказал я себе.

— Сейчас расскажу. Спутник Земли имеет диаметр почти в две тысячи миль и не вращается относительно планеты. Представьте себе два камня на Луне, один в точке, ближайшей к Земле, а другой — в самой дальней точке от планеты.

— Ну и?

— Ясно, что если убрать Луну, оба камня начнут расходиться. Они находятся на разных орбитах, можно так выразиться, на двух круговых орбитах, одна почти на две тысячи миль дальше от Земли, чем другая. Но всё же, эти камни вынуждены двигаться с одной и той же орбитальной скоростью.

— Дальний камень двигается быстрее.

— Правильно. То есть, существует сила, которая пытается разорвать луну на части. Гравитация не даёт ей распасться. Если приблизить луну достаточно близко к планете, те два камня просто начнут расходиться.

— Понятно. То есть, этот «прилив» пытался разорвать корабль на части. В отсеке жизнеобеспечения он был достаточно силён, чтобы сорвать перегрузочные кресла со стоек.

— И убить человека. Представьте эту картину. Нос корабля был всего-навсего в семи милях от центра BVS-1. Корма судна — на триста футов дальше. Если им позволить разлететься, они разойдутся по совершенно разным орбитам. Когда я был вблизи от звезды, мои голова и ноги пытались сделать то же самое.

— Понятно. Вы линяете?

— Что?

— Я заметил, что вы по частям теряете внешний покров.

— Ах, это. Я получил ожоги от звёздного света. Но это не так страшно.

Две головы на долю секунды уставились одна на другую. Кукольник пожал плечами?

— Мы поместили остаток ваших денег в Банк планеты Сделано Нами. Некто Зигмунд Аусфаллер, человек, заморозил счёт до тех пор, пока не будут вычислены налоги.

— Значит, подсчитывают.

— Если вы дадите интервью репортёрам, объяснив, что случилось с кораблём Института, мы заплатим вам десять тысяч звёздочек. Заплатим наличными, так что вы сможете использовать их сразу. Это очень срочно: уже поползли слухи.

— Запускайте их сюда, — сказал я.

И, поразмыслив ещё секунду, добавил:

— А ещё я расскажу им, что ваша планета не имеет луны. Наверное, это будет достаточно интересный комментарий к моему рассказу.

— Я не понимаю, — ответил президент.

Но две длинные шеи уже откинулись назад, и кукольник смотрел на меня наподобие пары питонов.

— Если бы у вас была луна, вы бы знали, что такое прилив. Это неизбежно.

— Может быть, вас заинтересует…

— Миллион звёздочек? Я был бы счастлив. Я даже подпишу контракт, если в нём будет сказано, о чём именно я должен молчать. Ну и как вам нравится, когда на шантаж вам отвечают тем же?

КОНЕЦ