взгляд, хотя ему как-то удавалось мигать. Он вытащил сигарету и зажёг её ощупью.
…Хорошо, что я из тех, кто может бриться без зеркала, — подумал он.
— И что это тебе даёт? — спросил Кзанол.
— Я подразумевал, что не потеряю координации без видения.
Кзанол стоял, наблюдая за ним, — неясная масса на границе зрения. Лэрри знал, чего он хочет. Но он не сделает этого и не будет просить.
Его интересовало одно: как выглядит Кзанол?
Конечно, он выглядит как тринтанин. Лэрри мог вспомнить бытие Кзанола-Гринберга И всё, что он тогда видел, было небольшим, красивым, хорошо ухоженным тринтанином. Но когда он шёл к Кзанолу в кабину пилота, то мельком увидел что-то ужасное, одноглазое, покрытое чешуёй и переливчато-зелёное, с серыми огромными щупальцами по углам рта. Рот был похож на разрез в детском резиновом мяче, с заострёнными металлическими зубами. И ещё были непропорционально длинные руки и огромные трехпалые лапы, похожие на механический ковш.
Голос тринтанина был холодным, даже по его собственным стандартам:
— Ты волнуешься о моей клятве?
— О клятвах. Да, хорошо, что ты вспомнил об этом.
— Ты больше не вправе утверждать, что являешься тринтанином в человеческом теле. Ты уже не то существо, которому я дал свою клятву.
— Клятвы!
— Но я по-прежнему хочу, чтобы ты помогал мне управлять Землёй.
Лэрри без проблем понимал даже интонации чужого языка, и Кзанол, конечно, мог теперь читать его мысли:
— Но ты будешь управлять мной.
— Да, конечно.
Лэрри поднял сигарету и смахнул пепел указательным пальцем. Тот медленно упал во мглу перед его взглядом и исчез из поля зрения.
— Я кое-что хотел бы сказать тебе.
— Выражайся сжато. У меня мало времени. Я должен что-то найти.
— Не думаю, что тебе удастся завладеть Землёй. Я остановлю тебя, если это мне будет под силу.
Вкусовые щупальца Кзанола сделали странное движение. Лэрри не успел заметить, какое именно.
— Ты думаешь, как раб. Не птавв, а раб. У тебя нет разумной причины предупреждать меня.
— Это моя проблема.
— Довольно. НЕ ДВИГАЙСЯ, ПОКА Я НЕ ВЕРНУСЬ.
Приказ имел отвратительный тон. Тёмное пятно силуэта Кзанола переместилось и исчезло.
Оставшись один в кабине пилота, Лэрри услышал бряцание, скрипы и проклятия в своём уме — это означало, что Кзанол что-то ищет. Он слышал, как тринтанин резко приказал пилоту вернуться к жизни и немедленно показать ему, где спрятан портативный радар… Приказ и дальнейшая вспышка раздражительности оборвались. Снова послышались звуки поиска.
Через некоторое время Лэрри услышал, как запыхтел воздушный тамбур.
Клерк был посредником. Его работа состояла в определении приоритета сообщений, поступавших из пространства и посылаемых туда. В три часа утра он отозвался на звонок внешнего видеофона.
— Алло, мазерная приёмно-передающая станция Сил, — сказал он немного сонно. Тянулась скучная ночь.
Но вдруг она перестала быть скучной. Небольшая брюнетка, возникшая на экране, была изумительно красива — особенно для того, кто случайно увидел её в эти мёртвые часы.
— Алло. У меня сообщение для Лукаса Гарнера. Он на пути к Нептуну, как мне кажется.
— Лукас Гарнер? Какого… Я хотел сказать, какое сообщение?
— Передайте ему, что мой муж снова стал нормальным, и он должен принять это в расчёт. Это очень важно.
— А кто ваш муж?
— Лэрри Гринберг. Читается так — Г-р-и…
— Да, я понял. Но он теперь за Нептуном. Скажите, может ли Гарнер узнать то, что вам известно о Гринберге, сам по себе?
— Нет, если он только не телепат.
— Ого!
Для клерка это было довольно отважное решение. Мазерные сообщения стоили как уран, но не потому что для них требовалась энергия, и не потому что учитывались износ и уеллия исключительно точных и чувствительных машин, — все дело заключалось в трудности определения цели. Однако только Гарнер мог решать, насколько важно для него это надёжное предчувствие. Клерк, рискуя работой, послал сообщение.
Огонь утихал. Большая часть несгоревшего водорода неслась перед огнём, пока не скопилась в облаке на стороне, противоположной месту посадки “Золотого Кольца”. Вокруг этого облачного вала бушевал устрашающий ураган. Град сыпался с небес огромными линзообразными кусками, которые со свистом проносились среди азотистого снега. Слои выше азотного исчезли и испарились; газ разжижал водород, но тот по-прежнему оседал градом. На пограничной линии водород яростно сгорал с галогенами и азотом, образуя аммиак: но огонь расходился по огромной окружности. Относительно небольшие, изолированные очаги пламени прокладывали дорогу к новому центру. “Горячий” водяной лёд продолжал оседать. Когда он закипел, азот иссяк, и начал выделяться кислород. И пламя снова готово было вспыхнуть.
В центре урагана лёд вздыбился, как петля Аризоны. Даже галогены замерзали над его плоской вершиной в тысячу квадратных миль флорированного льда, который находился в непосредственной близости с вакуумом. Кориолисова сила на время задерживала пылающей ветер.
А на другой стороне планеты Кзанол вышел из “Золотого Кольца”.
Он обернулся и посмотрел назад. Новобрачное судно лежало на брюхе, Его посадочные приспособления втянулись, и широкий, ровный кратер, центром которого был двигатель, выглядел конусом. Горящий водород какое-то время вырывался из сопла, но горючее вскоре иссякло. Фюзеляж был скручен, хотя и не сломан. Передние крылья с дребезжанием раскрылись и теперь, покорёженные, висели в своих гнёздах. Один конец треугольного крыла задрался вверх, вонзившись в твёрдый, как скала, лёд.
Судно обречено, оно бесполезно. Кзанол пошёл дальше.
Скафандр тринтанина был изумительной коллекцией инструментов. Ни одного изменения не делалось в нём за целые века до времени Кзанола, так как он был идеален, но, даже появись непредвиденный дефект в аварийных системах, коренные тринтане никогда не достигли бы того уровня утончённости, с которым была создана эта старая техника. Температура внутри костюма была отличной, даже немного выше, чем на корабле.
Но костюм не мог компенсировать воображение его владельца. Кзанол почувствовал озноб, когда корабль остался позади. Слои азотного и кислородного снега в милю толщиной были здесь выжжены, оголилась вскипевшая вечная мерзлота, которая казалась темно-зелёной в свете прожектора на его шлеме. Стоял туман, не густой, но очень мрачный, единым валом протянувшийся вокруг планеты. Туман ограничил его “вселенную” до круглого пятна вскипевшего льда.
Двигаясь большими, почти летящими прыжками, он через сорок минут достиг первого подъёма на Полумесяц. До корабля было шесть миль. Полумесяц оказался слегка выпиравшей вечной мерзлотой, в шрамах и впадинах от огня, который прошёл по ней. Портативный радар Кзанола, позаимствованный из склада “Золотого Кольца”, указывал цель — она была прямо впереди, на границе дальности действия радара. Около мили пути и почти на тысячу футов вглубь вечной мерзлоты.
Кзанол начал карабкаться на откос.
— У нас нечем стрелять, — мрачно произнёс мужчина на втором номере. Он подразумевал снаряды. — Как будем защищаться?
— Мы полетим домой ещё до того, как Гарнер почует Плутон, — ответил Лев. — Он может попытаться
