Самой главной особенностью Мира-Кольца было его разнообразие. А главной особенностью разнообразия было то, что РИШАТРА вообще бы не срабатывала, если бы требовала изысканности движений.
– А как у вас занимаются РИШАТРА?
–
–
–
–
–
–
–
–
Савур вывела Луиса из пруда. С его помощью она отжала воду из седовато-коричневого меха. Заметив, что Луис дрожит, она помогла ему обтереться его же рубашкой.
Они оделись. Савур повела его в круг сплетенных из прутьев клеток.
– Дом нашего Совета, – сказала она, показывая на одну из клеток. Над костром, разожженным в углублении, жарились птицы. От них исходил восхитительный аромат. Птицы и огромная рыбина, над которой склонились…
– Савур, но это не ткачи.
– Нет. Это моряки и рыбаки.
Ткач среднего возраста хлопотал над костром, а ему помогали семеро, причем они принадлежали к разным расам. У двух мужчин были перепончатые руки, широкие плоские ноги и прямые маслянистые волосы, прилегавшие к поверхности тела. Пятеро других, трое мужчин и две женщины, походили на ткачей, но с крепкими и мощными телами и иным строением челюсти. Возможно, они были достаточно похожи между собой, чтобы допускались браки. Все семеро носили затейливые килты людей-ткачей.
Крупный рыбак, Шэнс Змеедушитель, представил всех по очереди. Луис попытался запомнить их имена.
Его транслятор сможет восстановить их в памяти, если ему удастся запомнить хотя бы первый слог. Шэнс объяснял:
– Мы покупать одежду, да? Мы соревноваться. Когда мы с Хиштером Соскалонырятелем предложить приготовить эту чудовищную рыбу, которую моряки поймать вниз по течению, моряки предложить тоже. Бояться мы говорить с Кидадой, узнать что-то, получить ниже цену.
– И теперь мы спорим, как приготовить рыбу, – заговорил моряк Уик. – По крайней мере птиц Кидада приготовит так, как хочет.
– Я бы сказал, что птицы уже готовы, – заметил Луис. – А насчет рыбы не знаю. Когда вы начали?
– Она будет идеальной через двадцать дыханий, – заверил Шэнс. – Испеченной с нижней стороны для Моряков и подогретой с верхней стороны для нас. Как ты любишь?
– Как с нижней стороны.
Население поселка людей-ткачей обсушилось, подошло к костру и начало есть. Рыба по-прежнему жарилась над костром. Завтра Луис сам разыщет для себя овощи.
И они продолжали беседовать.
Проворные пальцы ткачей плели и сети, чтобы ловить в лесу небольших зверей и птиц, и снаряжение для речных судов: специальную одежду, гамаки, рыболовные сети, сумки, прикрепляемые к поясу и сзади – словом, разнообразные товары для различных рас.
Моряки и рыбаки вели торговлю вверх и вниз по реке, предлагая килты ткачей, копченую и соленую рыбу, соль, корнеплоды…
Разговор пошел о делах, и Луис перестал прислушиваться. Он спросил Кидаду о шрамах и узнал о битве с каким-то животным, как он понял, наподобие чудовищных размеров медведя. Ткачи отодвинулись в сторону: они уже явно слышали это. Кидада был замечательным рассказчиком: из того, что он говорил, получалось, что шрам должен быть спереди.
На закате солнца все ткачи как-то незаметно исчезли. Савур повела его к кольцу плетеных хижин. Под ногами раздавался хруст сухого валежника.
Моряки и рыбаки продолжали беседовать у гаснущего костра. Один крикнул ему вслед:
– Не советую бродить. Ночью по этим тропинкам ходят только ночные люди.
Нагнувшись, они вошли в клетку, сплетенную из прутьев. Савур прильнула к нему и тотчас заснула. Луис ощутил мимолетное раздражение; но у каждой расы свои обычаи и привычки.
Уже много фаланов… нет, лет Луису нисколько не мешало то, что он спит в незнакомом месте. Точно так же его не беспокоило и то, что он спит в объятиях чужой женщины, кожей касаясь пушистого меха… словно спит с большим псом. Но он не мог забыть, что поблизости расположен глаз Лучше Всех Спрятанного, и
